Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в.

Казанские профессора пожаловались преосвященному ревизору, что практически ни один из них не успевает прочитывать лекции по всем разделам своей науки, хотя перед преподавателями и ставится задача излагать систему науки, а не ограничиваться частными вопросами или разделами. Архиепископ Макарий решил узаконить реальность, и по его ходатайству Святейший Синод официально разрешил преподавателям «вычитывать не все разделы курса с одинаковой подробностью», но останавливаться на тех, которые недостаточно разработаны в науке и отражены в учебной литературе[566].

Архиепископ Макарий обратил внимание и на «нежизненность» педагогических занятий 4-го курса: пробные лекции не соответствуют семинарским программам, проводятся формально, что не только не позволяет исполнить одну из основных задач 4-го курса, но принижает в глазах выпускников их будущую деятельность[567].

Не понравилось ревизору, что среди тем кандидатских и магистерских диссертаций встречаются мало относящиеся к богословию. Архиепископ Макарий, следуя святителю Филарету (Дроздову), указал, что духовные академии – заведения богословские, вольности в этом направлении лишь дезориентируют студентов, и рекомендовал Советам наблюдать, чтобы предлагаемые студентам темы давали возможность авторам «доказывать богословские познания»[568]

. Преподаватели, по мнению ревизора, слабо руководили написанием кандидатских и магистерских сочинений: как и до реформы пишут «кому-то», а не «под чьим-то руководством», студенты пишут, наставники рецензируют. По ходатайству высокопреосвященного ревизора, постановлением от 25 мая 1875 г. Святейший Синод предписал Советам академий печатать в протоколах заседаний Советов полные рецензии кандидатских сочинений[569].

Архиепископ Макарий обратил особое профессиональное внимание на преподавание догматического богословия. В это время в академиях установилась традиция читать курс исторического изложения догматов: это рекомендовал § 112 Устава, и преподавателей не устраивала старая система изложения. Но архиепископ Макарий – принципиальный сторонник систематического изложения богословия – настоятельно рекомендовал не увлекаться новыми веяниями, ибо слушателям академии предстоит преподавание в семинариях, где догматика излагается традиционным способом[570]. Однако не для всех ревизия архиепископа Макария кончилась благополучно[571]

.

На основании результатов ревизии, по всем официальным и неофициальным данным, можно было сделать два вывода. С одной стороны, пятилетний опыт внушал надежду на успешное продолжение реализации Устава 1869 г., ибо показал его «достоинство…. твердость в применении и добрые плоды»[572]. С этой официальной формулировкой многие соглашались, и небезосновательно. С другой стороны, эти результаты свидетельствовали о том, что проблемы дореформенных духовных академий разрешены применением нового Устава лишь отчасти: некоторые старые вопросы получили лишь иное звучание, попытки решения других поставили новые вопросы, не менее трудные. Опыт показал недостаточную продуманность некоторых положений Устава, особенно касающихся выпускного курса, светских наук в академиях, и нечеткость формулировок, выявил и «неподкрепленность» некоторых идей Устава жизненными реалиями духовно-учебной системы: распределение на духовно-учебные места, организация дальнейшей научной работы бывших «академиков». Следует отметить и то, что серьезного обсуждения проблем, выявленных ревизией, не произошло: «съезд профессоров всех духовных академий», желаемый и обещанный преосвященным Макарием, или комиссия в более тесном составе в те годы так и не были созваны.

Таким образом, последний этап составления Устава 1869 г. и его окончательный вариант показали недостаточное понимание большинством его авторов смысла и содержания главного понятия проводимой реформы – «богословской специализации». Устав 1869 г., противопоставив общебогословское и специально-богословское образование, создал проблемы для каждой из этих составляющих: ущербность первой и однобокость второй.

Устав и в окончательной редакции не дал четкого ответа на вопрос о приоритетности задач духовных академий – заявляя главенство специально-богословской задачи, в своих конкретных положениях он сохранял равнозначность ее с общепедагогической, оставив при этом нерешенной проблему небогословских наук в высшей богословской школе. Предлагая последовательную систему подготовки специалистов в разных областях богословия, Устав 1869 г. не дал конкретных указаний по организации каждого этапа и взаимной связи этапов. Практически неосуществима была неопределенная и многозадачная постановка выпускного курса. Предостережения архиереев, рецензирующих проект, об опасности недооценки специфики духовной школы и введения неадаптированных университетских идей были учтены лишь отчасти.