Выжившие хотят спать

Неужели странные, необъяснимые знаки оставлял кто-то из этого Братства? Иван не знал, чего он ждал, но ему хотелось чего-то другого. Возможно, это его извечный, приносящий больше вреда, нежели спокойствия, максимализм? На что он рассчитывал, оставаясь вдвоем с Евой? Как долго он смог бы защищать жену?

Из глубины станции появились двое парней с автоматами. Один из них, крупнолицый, улыбнулся, кивнул в знак приветствия. Они прошли мимо группы Ивана к закрытой двери. Крупнолицый открыл окошечко, осторожно выглянул наружу, замер, рассматривая проспект. Второй, его напарник, ничего не делал, стоял рядом. Иван заметил, что он незаметно посматривает на Еву.

– Идите за мной, – сказал Александр. – Вам выделят отдельное место. Отдохнете, осмотритесь. Поговорите с людьми, с нашим Старшим.

Ивану показалось, что Александр не желает, чтобы они смотрели на парней у входа в метро. Стрелок шагнул к Ивану, приглашая его встать и последовать за ним. Он оглянулся на своего напарника, участника перестрелки.

– Влад, проследи, чтобы все было, как надо.

– Александр, – заговорил Иван. – Как вы справляетесь с крысами?

Стрелок остановился, покосившись на Ивана.

– Справляемся, будь спокоен. Наш Ученый кое-что придумал, головастый черт. Не забивай голову, позже все узнаешь.

Они пошли за стрелком. Коридор вывел их на свободное пространство, откуда можно было идти налево, прямо, направо. Не было никакого эскалатора, длинного спуска вниз, они спустились по ступенькам неглубоко. Вновь слышались чьи-то приглушенные голоса за перегородками.

– Что за станция? – спросил Иван.

Александр хмыкнул.

– Не все ли равно. Я никогда не интересовался. Что было – то прошло. Теперь это наше пристанище. А что, хорошо московское метро знал?

– Не сказал бы. Просто интересно.

– Много вопросов задаешь.

Они спустились еще ниже, и каждый из группы Ивана понял, что они находятся на платформе, в Прежней Жизни тут ходили поезда. Здесь тоже были перегородки, узкие проходы типа тупиков вели к вагонам, скрытым за перегородками.

Возле одного из тупиков стоял парень, под легкой курткой угадывался пистолет.

– Все нормально? – спросил его стрелок. – Освободили?

Парень кивнул, отступая в сторону, поглядывая на женщин и Грэга. Ивану тупик не понравился, перегородки выглядели хрупкими, вряд ли они – серьезное препятствие. Как же сочетаются эти вооруженные люди и отец Глеб?

– Проходите, – сказал Александр. – Там есть вода, можно умыться. Еду приготовили.

Грэг вошел в тупик первым. За ним – женщины. Иван помедлил, глядя на стрелка.

– Еще вопрос? – отозвался тот.

– Извини, если замучил. Но это важно. Как вы приводите людей к своему пристанищу? Пилигримы, знаки, листовки? Какой-то иной способ?

Александр не хотел отвечать, Иван видел это. И все-таки проигнорировать Ивана стрелок по какой-то причине тоже не мог.

– Все, что ты перечислил, и многое другое. Иди, скоро сам все узнаешь. Старший обязательно расскажет.

Старший?

Александр повернулся, пошел прочь. Вооруженный парень прохаживался вдоль платформы и уходить не собирался.

Выпеченный хлеб! Неважного качества, но вместе с Прежней Жизнью в небытие кануло и качество. Ева и Анна, улыбаясь, ели хлеб. Просветлело лицо Грэга. Кроме Ивана все выглядели довольными жизнью, ситуацией, обстоятельствами. Что же не устраивало его? И почему?

Ева протянула кусок Ивану, он покачал головой, она сунула хлеб ему в рот. Пришлось жевать. Она положила ему голову на плечо, и, как будто в зеркале, то же самое сделала Анна – положила голову на плечо Грэгу.

Они сидели в вагоне. Их закуток занимал не менее трети вагона. Остальную часть отделяла глухая перегородка. Здесь было четыре лежака – две пары одна над другой, как в купейном вагоне. Подобие шкафа без дверок, тазики, чайник, кружки, полотенца. Вещи лежали вразброс, большинство из них вызывали непонятную и острую ностальгию. Жуткая убогость и беспорядок для Прежней Жизни сейчас казался шикарной временной стоянкой.

Шорох снаружи вынудил Ивана напрячься, он потянулся к оружию. Шорох преобразовался в едва уловимый звук, источник которого сложно определить из вагона. Казалось, звук шел отовсюду. Иван переглянулся с Евой, тревоги у нее на лице не было.

– Что такое? – спросила она.

Он не ответил, встал, вышел из вагона. Звук издавали длинные одежды и сандалии десятков людей, что вышли из своих закутков, встав на колени и невидяще глядя перед собой. Они… молились? Невнятное приглушенное бормотание… Этот монотонный шелестящий гул мог быть именно молитвой, которую произносит множество человек.

Больше всего Ивана поразило не то, что они молятся или молятся, как по команде, а количество этих людей. Недавно никого не было, кроме нескольких вооруженных людей, и вот местное население явило себя в полном составе, хотя наверняка Иван не видел всех. Цепочка людей тянулась в обе стороны, уходя из поля зрения Ивана. Эти перегородки, потолки и закутки скрывали гораздо больше пространства, нежели казалось из узких коридоров и ограниченного пространства, оставшегося от платформы.