Выживший во тьме

Для очага требовалось вырыть в земле ямку, выложить на ее дне ветви, а несколько выше повесить котелок. Хитрость заключалась в следующем: выяснив, откуда дует ветер, с той стороны сделать подкоп под эту яму, в виде рукава, и вывести отверстие на дно ямки. Огонь получал достаточное питание от воздуха, а сами языки пламени едва поднимались из очага, так что заметить его с расстояния более тридцати шагов становилось невозможно. Вполне разумно, учитывая их постоянные войны между племенами… Нападения охотников за скальпами я не боялся, а вот привлекать внимание, от кого бы оно ни исходило, не жаждал. Да и расход топлива при этом приеме требовался минимальный.

И без того сумрачное небо стало заволакиваться темными облаками. Я скорее угадывал, чем видел, происходившее где-то над головой – по чуть изменившемуся освещению, более промозглому ветерку. Вечерело. На всякий случай натянул на шестах нашу плащ-палатку – полей дождь, огонь будет защищен, да и самому мокнуть не особо хотелось. Не наша обжитая и надежная пещера-подвал, но хоть что-то… Впрочем, за столько недель появилась привычка чуть ли не спать в походах в постоянной сырости, так что дождь не пугал. Просто хотелось удобств… Так уж устроен человек.

Щенок прибился под руку – ему надоело носиться по берегу, и теперь он требовал свою долю ласки. Я потрепал его по холке:

– Напрыгался?

Он лизнул меня в ладонь шершавым языком.

– Ага. Пеммикан? Или лепешку?

Тот понимающе привстал – лакомство уже было приготовлено и заранее порезано на кусочки.

– Ну, куда там… Лепешка, скажешь еще. Конечно, вам мяско подавай – не травоядные мы… На, держи уж!

Черный ухватил жесткий кусок сушеного брикета и стал с упоением грызть его, весьма довольный и отдыхом, и едой. Я тоже вцепился зубами в подобие шкуры крокодила – высушенный до состояния подметки пеммикан с трудом поддавался, и об него вполне можно было сломать зубы. В виде порошка он нравился мне гораздо больше, но как брикет сохранялся дольше. В походах это значило немало. Не всегда удавалось подстрелить какую-либо добычу – вернее, почти никогда. Это щенку с его реакцией еще как-то удавалось поймать кого-либо на обед, я больше довольствовался собственными припасами. Но мои наблюдения подсказывали: в руинах появляется живность. И это не крысы, присутствие которых могло оказаться опасным, а что-то более мелкое. И совершенно иное. Пару раз уже удавалось поужинать подобием кролика, так что я мог не опасаться, что с окончанием срока годности наших припасов умру от голода. К этому времени жизнь должна вернуться в руины… А если добычи не станет хватать там, среди развалин, – что ж, всегда можно прийти на окраины города, в степи и на берега реки. Или сюда, где только что были найдены эти загадочные следы.

Насчет дождя я все-таки ошибся, либо ветер отогнал тучки подальше от нашего привала. Спасибо и на этом… Но светлее не стало, напротив. Ночь входила в свои права – и тут, словно ниоткуда, что-то очень знакомое послышалось со стороны близкого берега. Я насторожился, не совсем поняв источник звука, а щенок привстал, увидев, как я напрягся. В следующую секунду я уже понял, какую страшную оплошность допустил: звук, идущий словно отовсюду, не оставлял сомнений в своем происхождении! Это был комариный писк! Даже в прежние времена, до Катаклизма, ночевка на берегу практически любого водоема могла обернуться кошмаром, и никакая мазь не могла спасти от этих кровопийц. Но еще более опасался я размеров этих созданий – если уж все сейчас стало другим!

Вслед за писком послышался гулкий шлепок – отнюдь не насекомое могло его произвести! От неожиданности я вскочил и устремил глаза на темную поверхность болота. Но разглядеть что-либо в этой темноте мог разве что филин… Шлепок повторился, затем другой, следующий – и я вдруг понял, что он означает. Кормежку! Если есть комары – есть и те, кому они самой природой предназначены в пищу. А желающих набить свои утробы такой пищей на болоте найдется сколько угодно – в первую очередь лягушки!

Отбросив сомнения, я выхватил из очага самую большую головню и бросил ее что есть силы вдаль. Шлепки ненадолго прекратились, но мне хватило секунд, чтобы увидеть: мое предположение верно. Из воды десятками озабоченных пастей выглядывали громадные морды, более напоминавшие чудовищ из какого-нибудь фильма о прошлом Земли. Под стать им над водой метались и цели: каждый комарик был размером с фалангу моего пальца. По сравнению с этими жабами – крошка. Но я прекрасно понимал, к каким последствиям может привести укус такого вот крохотули!