Выживший во тьме

Иногда нога попадала в хлюпающую воду. Я наклонялся, захватывал ее ладонью и, смачивая лицо, выплескивал обратно. То, что здесь под ногами, пить нельзя… Вода отвратительно воняла тухлыми яйцами – первый признак того, что она уже очень давно стоит так и гниет. Хорошо, что таких мест оказывалось совсем немного – значит, тоннель пока еще не затоплен. Если ошибаюсь, мой путь ведет в никуда…

Часто проверял вторую сторону тоннеля – опасался, что не замечу, как пройду мимо платформы. И вот – сердце забилось в несколько раз сильнее – ладонь нащупала гладкую, отшлифованную поверхность. Я внимательно проверил стену еще не потерявшими чувствительность пальцами, провел ими по еле заметным граням – скорее всего, это плитка, которой часто украшают станции метро. А значит… И тут мне в голову пришла мысль. Раз это платформа – на ней неминуемо должны быть люди. Но я не слышал ни стонов, ни вздохов. Вообще ничего. А такого просто не могло быть! Я не верил, что все, кто оказался под землей, смогли бы так быстро отсюда убраться, скорее наоборот: многие бы бросились именно сюда в поисках спасения от всего, что творилось наверху.

Я повернулся и, в два шага преодолев расстояние, отделявшее меня от другого края, уперся руками в холодную поверхность. Достав из кармана спички, чиркнул… и обреченно присел на шпалу. По всей длине платформа была наглухо закрыта большими, плотно пригнанными друг к другу стальными листами. Они были проклепаны на всем протяжении, и я сразу понял, что проникнуть за них мне не удастся. Скорее всего, это одна из тех законсервированных станций, о которых так часто писали в прессе и которых не так уж и мало под землей – предназначенных, вероятно, не для простых смертных… Видимо, слухи были небеспочвенны.

Приложив ухо к листам, я долго прислушивался: не идет ли где-нибудь поезд? Но похоже, коммуникации были повреждены так же сильно, как и наверху, и никакие поезда – ни обычные, ни специальные – пройти здесь уже не могли. А могло быть и хуже: их некому вести… Я подумал о диггерах – искателях приключений под землей. Вот кто, окажись здесь в такой ситуации, смог бы найти выход. Но видимо, пути этих бродяг никогда не приводили сюда – или это место надежно защищено от проникновения им подобных… Оставалось только удивляться, как это получилось у меня самого.

Надеяться было не на что и не на кого. Отдохнув, я поднялся и упорно стал двигаться дальше. Все же положение не казалось совсем уж безнадежным. Если мне повезло вырваться из ада, бушевавшего наверху, хватило здравого смысла, чтобы оценить ситуацию и принять единственно верное решение, а не сидеть тупо на дне колодца – то так ли уж сложно будет отыскать выход и отсюда? Была бы еще вода… Есть мне совершенно не хотелось, но жажда мучила совсем уж невыносимо. Хоть я и не знал точно, сколько времени провел под землей, но полагал, что уже не менее десяти – двенадцати часов. И столько же – если не больше! – провалялся без чувств в самом начале этого полубезумного пути.

У метро сотни выходов на поверхность. Я знал, что рано или поздно доберусь до платформы, с которой смогу подняться наружу. Вот только что могло меня там ожидать… Я содрогнулся, припомнив, как спасался от кошмара, который начался в середине дня и продолжался, по-видимому, до сих пор. Странное дело, но здесь, на глубине нескольких десятков метров, казалось даже спокойнее. И тут меня как ножом кольнуло подозрение – вначале не совсем ясное, а потом полностью оформившееся. Вода! Громадные ее массы не могли просто унестись за пределы города – что-то все равно должно было попасть и сюда, в подземелья! И тогда… Я даже покрылся испариной, подумав, что она настигнет меня здесь, а я даже не смогу понять, что случилось, и уж тогда напьюсь так, что никакая жажда мне уже не будет грозить вообще никогда…

И тогда я рванулся, позабыв, что ничего не вижу. Меня вел инстинкт – а может быть, и еще что-то, чему я не мог найти определения. Я стал гораздо реже промахиваться ногой мимо рельса, а рукой, которой придерживался о стену, меньше натыкался на острые концы оплетки проводов и креплений. Чтобы отвлечься, стал считать шаги, потом сбился, вновь стал считать… И бросил это занятие, так как оно отвлекало меня от того, чтобы просто идти. Я прошагал так какое-то время и стал подумывать, что направление, выбранное мною, не совсем уж и верно – не могли же станции находиться так далеко друг от друга? Мне казалось, что я иду уже не меньше четырех-пяти часов. Будь это на поверхности, даже два часа – это примерно шесть-семь километров по ровной дороге. Но с другой стороны, не в темноте и не по такой… Я решил идти дальше – возвращаться назад было просто нестерпимо. Да и куда? Снова проверял другую сторону пути – но и там была все та же стена с проводами и креплениями.