Выживший во тьме

Раздался скрип половиц, скрежет когтей о бетонный порог входа – с хрипом и рычанием вынеслось здоровенное существо, покрытое свалявшейся шерстью. В доли секунды я изготовился и, когда оно совершало последний разделявший нас прыжок, изо всех сил рубанул перед собой топором. Зверь взвыл, но по инерции врезался в меня, и мы оба упали. Мой удар не пропал втуне – топор пробил череп страшилища и застрял в нем, вывернувшись из рук. Я сразу вскочил и опять подвергся атаке – косматое чудовище, несмотря на ужасающую рану, развернулось и сделало попытку прыгнуть, целясь прямо мне в грудь. Едва увернувшись от громадных кривых клыков, я ухватил собаку за шкуру и жестоким ударом всадил в нее нож. Как я сумел попасть в нужное место – случайно или осознанно, – вряд ли когда-либо отвечу… Но попал! Псина опять взвыла, но на этот раз более жалобно, и попыталась вырваться. Я, не отпуская захвата, придавил тушу к земле коленом и вновь взмахнул ножом…

Собака задрожала, лапы ее задергались. Из-под массивной туши стало расползаться багровое пятно. Я отшатнулся, еще не веря, что удалось ее победить. Оскалившись в последней попытке дотянуться до меня клыками, она глухо рявкнула – и глаза подернулись предсмертной пеленой. Распластанная на грязи, невероятно больших размеров псина, напоминавшая кавказскую овчарку и ньюфаундленда одновременно. Вероятнее всего – специально выведенной породы вроде волкодава. Пес таких размеров мог бы потягаться и с некрупным медведем… Беспощадное, дикое выражение глаз постепенно ослабевало и стало словно более разумным. Она несколько раз дернулась в агонии, после чего затихла, вывалив наружу шершавый розовый язык. Дрожа и пошатываясь, я приблизился к туше – вытащить топор, крепко засевший в раскроенном черепе собаки. Оружие подалось с трудом – как она не умерла сразу после такого удара? Глаза людоеда вдруг открылись – псине ничего не стоит цапнуть врага напоследок!

Я отпрянул, но после склонился над ней, готовый вновь вонзить нож, и тут, оступившись, поставил ногу возле ее морды. На доли секунды у меня перехватило дыхание – оплошность дорого обойдется! Но вдруг, едва оторвав громадную голову от земли, она лизнула мокасин дрожащим языком, потом еще раз дернулась – и затихла. От изумления я сам застыл как истукан. То, что произошло, не укладывалось в сознании…

Со стороны дома послышалось поскуливание. Я подобрал топор и настороженно подошел к бревнам, угрожавшим рухнуть. Скулеж стал еще отчаяннее. Как и все вокруг, строение едва держалось. Опасаясь, что дом может развалиться в любой момент, осторожно вошел внутрь. Первый этаж мало отличался от второго – более того, вздыбленные доски пола и змеистые трещины в стенах указывали на скорое падение этих останков. Но меня интересовало не состояние руин…

Забившись в дальний угол, под упавший стул, на меня со страхом смотрел крупный щенок, трясшийся от страха. В другом углу лежали окровавленные, обглоданные останки человека. К горлу подступила тошнота…

Удержать в себе ранее съеденный завтрак оказалось невозможно – меня рвало так, словно внутри все раздиралось целой сотней таких собак! Отдышавшись, я сделал пару глотков из фляжки. Жгучая жидкость еще больше заставила скрючится – по ошибке выпил не воды, а водки.

Я все понял: собака, непонятно как уцелевшая в эти дни, обезумев от всего и отягощенная заботой о щенке, не нашла иного способа, чтобы не сдохнуть от голода. И только когда нож вонзился в сердце и оборвал жизнь, она на краткий миг пришла в себя… А все, что успела сделать, так это вспомнить, что она – самый близкий друг человека… И только теперь до меня дошло, какую неимоверную глупость я совершил, выбрав схватку с людоедом, вместо того чтобы убраться отсюда подальше. Мне просто повезло, что зубы зверя не коснулись моего тела. Была ли она бешеной или только безумной – это бы я, конечно, выяснил, когда сам заболел бы, получи хоть малейшую рану…

Я сделал шаг к щенку – он рванулся в сторону и отчаянно завизжал, скаля маленькие, но острые зубки. Пришлось отступить назад – еще движение, и он от страха мог кинуться в подпол. Там виднелись битые стекла и куски жести. Падение с такой высоты ничего хорошего не сулило, а мне почему-то хотелось заполучить его живьем.

– Ну что ты, парень?

Я как можно мягче произнес несколько слов, пытаясь приучить его к звуку человеческой речи. Щенок снова ощерился и звонко залаял, призывая на помощь мертвую собаку. Я покачал головой:

– Не шуми зря. Не придет твоя мама… И не убьет больше никого.