Выживший во тьме

В подвале было переделано все, что можно. Перешита и починена обувь. По-новому скроена и сшита очередная куртка – я стал заправским портным, сам кроя и подгоняя для себя всю имевшуюся в наличии одежду. Теперь в ней, свисавшей, как звериная шкура, еще больше стал похож на какого-нибудь доисторического человека, вооруженного топором и ножом – не хватало лишь копья, которое стояло в углу. Нож, расшатанный частыми метаниями в дерево, отвалился от древка, и мне пришлось заново его укреплять. Я помнил, как копье могло пригодиться и как неосторожно я поступил, оставив его валяться дома… Даже обувь стала получаться удобной и легкой, и я больше не тратил столько времени на ее изготовление, к тому же прекратившиеся морозы заставляли подумать о чем-то более легком. Трудно описать, что обувка собой представляла, но эффект получался несомненный: меховые сапоги уже не годились для этой земли, а «мокасины» – в самый раз. Шить их оказалось несложно: просто оборачивал шкуру вокруг ноги и, простегав места изгибов, закреплял сложенной в несколько раз нитью. Потом проделывал отверстия и уже зашнуровывал получившуюся обувь чуть ли не до колена. На самый низ наклеивал куски брезента или резины – в зависимости от того, что имелось под рукой. Наступать на острые камни не следовало, но для более бережного применения мокасины годились. А шагать по развалинам осторожно я уже давно научился.

Я поднялся на холм. Он теперь стал не то что маяком, указывавшим на наш подвал, а чем-то вроде фетиша. При виде холма я, откуда бы ни возвращался, сразу наполнялся уверенностью в завтрашнем дне. Не нужно опасаться голодной смерти или непогоды – всегда можно укрыться в больших, надежных помещениях склада.

Во все стороны от холма простирались развалины города – где-то выше, где-то, наоборот, много ниже мест нашего обитания. Что ждало меня в будущем? И ради чего стараюсь, преодолевая все эти ухищрения природы, так осложнившие жизнь? Теперь я предполагал, что уже не один – где-то там, в неизвестном направлении, могли оказаться те, встречи с кем так жаждал. Но сколько времени пройдет, прежде чем произойдет эта встреча? Слишком далеко могли оказаться такие же одиночки, как я… А из собаки, как ни старайся, не сделать человека. Уйти в еще более дальний поход? Дойти до пределов, где земля упрется в горы, – и уже там продолжить поиски? Но есть ли в том смысл? Катаклизм все перевернул вверх ногами… И существуют ли теперь эти горы вообще? Вдруг они тоже провалились куда-нибудь в бездну! В городе я мог быть уверен в своем будущем… Был, конечно, еще один путь для разведки – Большой провал. Но даже мысль, что туда придется спускаться, приводила в трепет. Всю жизнь, всегда я боялся высоты. Это не просто трусость, а самая настоящая болезнь. Когда приходилось лазать по обрывистым склонам или стенам домов, душа сворачивалась в тугой комочек и пряталась куда-то ниже пяток…

Я обладал несметными богатствами – и не мог до них докопаться. Мог прожить годы, ни о чем не заботясь, – и с отвращением смотрел на ряды коробок и банок, забыв о том, как неистово желал их найти каких-то пару месяцев назад. Мог бродить где вздумается, делать что хочу – и никто не станет на пути. Но этого-то мне и не хватало. Я был один – не считая преданного пса. Сумасшествие, один раз овладевшее мной, кажется, стало возвращаться – или это действовал укус моего друга, полученный, когда я пытался его забрать из логова. Дни шли за днями; я чувствовал, что если ничего не поменяется, то скоро стану выть не хуже пса. Спасти меня от бешенства могла только постоянная занятость чем угодно. И лучшее, что смог придумать, – отправиться в новый поход!

Раньше, когда слышал, какие испытания наваливаются на психику человека, оставшегося вдруг в полном одиночестве, не мог понять – почему столько драматизма? Ну, нет никого… и что? Иной раз даже хотелось, чтобы все куда-нибудь исчезли и появилась возможность просто побыть в тишине. Дико, но мое желание сбылось… Сбылось так, что от этой мертвой тишины хотелось выть волком!

Только щенок – верная и неразлучная тень – сопровождал меня в вылазках и путешествиях. Он терся об ноги, выпрашивал ласку и внимание. А я, забываясь, порой начинал разговаривать с ним. Да еще и удивлялся, что не слышу ответной речи!

– Что ты там опять унюхал?

Пес увлеченно копался в очередной куче хлама. Его нос улавливал недоступные мне запахи – он поскуливал от переизбытка чувств, водил им по ветру и всеми четырьмя лапами старался прокопать нору в глубине этой кучи.

– Что, талант землекопа пропадает?