Взаперти

Он посмотрел на заднее сиденье и чуть не нажал на тормоза. Дебора уже и не походила на саму себя. Вместо волос, распущенных и волнистых, две косы с атласными лентами, вместо одного ребёнка – два. Две девчушки сидели на заднем сиденье, две девчушки неотрывно смотрели на него. Хорхе потёр глаза, у него разболелось в висках – они так часто к нему приходили, так часто снились ему…

– Их там нет, их нет, – шептал измученный Хорхе.

Дебора оглядывалась по сторонам.

– Нет? – спросила она.

– Нет, – пришёл в себя Хорхе и опять увидел её.

Старый «Форд» уже проскочил пункт оплаты, когда двое на «Мерседесе» застряли за грузовиком.

– Чего он там мешкает? – кричал второй.

– Не мельтеши, – сказал первый.

– Да ты достал меня уже! Ты же сказал, мы возьмём его здесь!

– Успеем.

Через пару минут грузовик медленно, но прошёл через ограждения.

– Оплата картой не работает, – сообщил электронный голос.

– У тебя мелочь есть? – спросил первый.

– Чего?

– Оплата картой не работает, – повторили там.

Прошло больше пяти минут, когда они выехали на трассу. Старый «Форд» уже скрылся из виду. Водитель набрал скорость и пошёл обгонять другие авто.

– Он не мог далеко уйти!

Водитель давил на газ.

– Вон они!

На соседней от них полосе всё тот же «Форд» со стариком и ребёнком.

– Прижимай его к обочине! Жми давай!

Чёрный автомобиль резко крутанул вправо, чуть не задев боковину машины.

Тот, что на пассажирском, открыл окно, нацелив на старика пистолет. Он видел его лицо, ему, кажется, подмигнули. Подмигнули и прибавили газ.

– Прижимай его, прижимай!

Резкий удар, скрежет металла, старый «Форд» заносило правей. Чуть не зацепив другие машины, он вырулил и встал у дороги. Клубы дыма выползали из-под капота, машина пыталась завестись, но не могла.

– Доездился, идиот!

Из чёрного «Мерседеса» вышел один, второй остался в машине.

Из старого «Форда» никто не выходил, двери и окна закрыты.

Парень с пушкой подходил ближе, готовясь стрелять в старика. Ему сказали не трогать ребёнка, про старика ничего не говорили. Он потянулся к двери, дёрнул за ручку – замок был открыт.

– Ну что там? – крикнул ему напарник.

Дверь отворилась, ребёнок на заднем сиденье повернулся к нему.

– Привет, дядя! – засмеялся прокуренный голос.

Парень опустил пистолет.

– Тащи девчонку, чего встал? – кричали ему из машины.

– Да тут, это самое…

– Чего там?

– Карлик в девчачьем платье и парике!

18

Поезд

Они разделились по одному. Этот вагон был купейный, такой же, как тот, с которого всё началось. Полянскому даже на миг показалось, что это и был их вагон.

Он припал к двери первого купе, держа пистолет наготове. Сначала нужно посмотреть наверх, думал он, то, что перед глазами, и так заметишь.

Хорхе показал жестом, что идёт в самый дальний конец вагона. Нил, Трэвис и двое других мужчин также припали к дверям. Берроу нигде не было видно. Наверное, остался в тамбуре, понял Полянский. Он никак не мог успокоить нахлынувший страх, что-то изменилось с момента, как он перешагнул порог этого странного вагона. Что в нём было не так? Он усмехнулся своим же мыслям – в этом поезде всё было не так, абсолютно всё, но никогда ещё до того ему не было так страшно. Он будто остался совсем один со всем своим прошлым. Полянский вздохнул и не мог отдышаться. Дыхание предательски сбилось, руки дрожали, так что пару раз ствол его пистолета непроизвольно ударил о дверь. Ещё этого не хватало, подумал он. Успокойся, чёрт бы тебя подрал, но руки всё так же дрожали, как и он сам.

Ему вдруг почудился давно позабытый запах. Тот запах, который он давно уже смыл. Так пах формалин. Только ощутив его однажды, запомнишь на всю жизнь. Он не выветривается из памяти, застревает в ней навсегда.

Полянский открыл дверь и выставил вперёд пистолет. Нюх его не подвёл – формалином пахло так сильно, что у него заслезились глаза.

Пассажиров в купе было трое. Две девушки сидели на одной полке, и мужчина стоял у окна. Никто и не сдвинулся с места, никто и не взглянул на него, будто для них было что поважнее, чем незнакомец с пистолетом в дверях. Лицо одной из девушек было обожжено до половины, не сейчас, старый шрам, понял Полянский. У другой – перебинтованы пальцы и кисти обеих рук, они всё ещё кровили, и кровь проступала через бинты. Мужчина так и стоял к ним спиной. Купе было двухместным.

– Вы из другого вагона? – спросил Полянский.

Никто даже не обернулся и не ответил ему. Только девушка с перебинтованными руками медленно подняла их перед собой и стала рассматривать пальцы, будто только заметила, что они в бинтах.

Она взяла свободный конец повязки зубами и стала медленно его отдирать, разматывая всю руку.

– Нет, не надо, – крикнул Полянский, но голос его потонул.

Его будто не слышал никто, ему вдруг показалось, что для этих троих он был еле слышным эхом, ветром, ворвавшимся в их тишь, в немое спокойствие загробного мрака.

Другая девушка, та, что сидела рядом, лишь смотрела на это всё, даже не пытаясь ей помешать.

Чем быстрее разматывался бинт, тем чётче и резче становился запах застоялой крови и ещё какой-то кислоты.

Полянский зажмурился и отвернулся, борясь с подступавшей тошнотой.