Взбаламученное море

- Что ж, милая особа?

На этот вопрос Евпраксия ничего не ответила.

В коридоре между тем раздался русский говор.

- Резню хорошую устроить, так... - говорил Басардин.

- Д-да! - подтвердил Галкин.

Евпраксия посмотрела на мужа.

- Это у тебя, верно, были? - спросила она.

- У меня!

- Кто такие?

- Так, шуты одни гороховые! - отвечал Бакланов.

Он разрывался в душе от стыда: лучше бы Евпраксия сердилась, укоряла, бранила его, чем устремляла на него этот холодный и презрительный взгляд.

13.

Еще новая героиня.

Прошел день, два. Положение Бакланова продолжало оставаться очень неловким: Евпраксия ездила с ним по Парижу, все осматривала, всем очень интересовалась, но о прошедшем его поступке хоть бы слово. Бакланов однако очень хорошо видел, что это было не прощение, а скорее равнодушие и невнимание к тому, что он делал и даже впредь намерен был делать.

Он решился наконец сам заговорить:

- Я, конечно, виновать против тебя; но что делать. Первая любовь!

- Первая любовь... к содержанке! - повторила насмешливо Евпраксия.

- Какая же содержанка! - сказал Бакланов.

Ему показалось уж обидно, что Евпраксия таким образом третировала Софи. Ему хотелось, чтоб она в этом случае видела некоторое торжество и победу с его стороны.

- Ты сама тоже неправа: хоть бы слово мне написала и намекнула, что тебе это неприятно... Я и думал: что ж?.. Значит, для нее все равно.

Евпраксия с насмешкой пожала плечами.

- Я никак не предполагала в человеке столько низости душевной: бужать с одною женщиной и в то же время жене писать нежные и страстные письма, - проговорила она.

- Это не низость душевная, - сказал, покраснев Бакланов.

- Что же это такое? - спросила Евпраксия.

В тот же день, когда супруги возвращались часу в четвертом с прогулки из Булонского лесу, превосходный воздух, чистое голубое небо, прелестный Париж так разнежили Бакланова, что он непременно решился помириться с женой. Все время по приезде ее в Париж она ужасно казалась ему хороша собой. Войдя в номер и видя, что Евпраксия уселась в кресла, с своим, по обыкновению, спокойным лицом, он подошел к ней и стал перед ней на колени.

- Прости меня! - проговорил он, склоняя голову на ее колени и ловя ее руки.

Евпраксия отодвинулась от него.

- Не унижайте себя, по крайней мере, этим! - сказала она.

- Но ты еще любишь меня, Евпраксия! - умолял ее Бакланов: ты приехала по первому моему зову!

- Я приехала к отцу моих детей, но не к мужу! - проговорила строго Евпраксия.

Бакланов сейчас же встал, гордо тряхнул своими красивыми и начинавшими уже седеть кудрями, прошелся несколько раз по комнате, потом опустился в небрежную позу на первый попавшийся стул и проговорил:

- Стальная, бездушная вы женщина!.. Вы даже не стоите минуты раскаяния, которой я предался теперь.

Евпраксия хоть бы бровью повела и только кинула взгляд на домашнюю чудотворную икону, привезенную ею даже в Париж.

- Во всю жизнь, - продолжал Бакланов: - хоть бы одному чувству, одному порыву вы ответили, и после этого требовать, чтобы муж оставался вам верен!

- Прекратите, пожалуйста, ваши рассуждения; кто-то идет сюда, - перебила его Евпраксия.

Двери в самом деле отворились, и вошел Сабакеев с сияющим лицом, а за ним шла молодая девушка в черном, наглухо застегнутом платье, с обстриженными волосами и в шляпке a la mousquetaire.

- Bonjour! - сказала она, как-то резко пожимая руку у Евпраксии.

- Муж мой! - сказала та, указывая ей на Бакланова.

- Bonjour! - сказала и ему девушка, так же смело протягивая руку.

Героя моего, привыкшего к порядочному кругу, такие манеры в девушке странно поразили и даже показались ему несколько натянутыми и неестественными.

- А я недавно слышала, - начал она, садясь на диван: - что monsieur Бакланов спорил с одними молодыми людьми и был в этом случае совершенно неправ.

- Я спорил? С кем же это? - сказал Бакланов не без удивления.

- С Галкиным.

- А вы его знаете? - спросил он уже насмешливо.

- Он друг мой! - отвечала девушка.

- Друг ваш! - повторил Бакланов, склоняя голову.

Сабакеев во все это время не спускала пылающих глаз с своей невесты.

- Евпраксия! - обратилась она к Баклановой. - Мы с Валерьяном предположили заехать за вами и взять вас с мужем - ехать обедать к Дойену в Елисейские поля. Там есть русские щи; я их только и могу есть.

- Пожалуй! - отвечала Евпраксия и при этом не взглянула на мужа, как бы не желая и знать, хочет ли он ехать или нет.

Бакланов однако счел за лучшее ехать, и через несколько минут Сабакеев поехал с невестой в одной коляске, а он с женой в другой.

Бакланова заинтересовала невеста шурина.

- Что это за странная госпожа? - спросил он Евпраксию опять уже ласковым голосом.

- Ты знаешь ее мать!.. Что ж могло выйти от подобного воспитания? - отвечала та своим обыкновенным тоном, как бы ничего между ними не произошло.

- Но зачем же у нее рукава и воротнички грязные?

Что-то в роде усмешки показалось на лице Евпраксии.

- Собой-то нехороша, ну и хочет показать, что всем этим пренебрегает и занимается наукой и политикой.

- Чем ей заниматься? Она глупа, должно быть.

- Напротив, преумненькая и очень добрая девушка.

Бакланов пожал плечами.