Взбаламученное море

- По крайней мере вся изломана, изломана в самом дурном тоне, - проговорил он.

14.

Миросозерцание новой героини.

Наступили сумерки. Елисейские поля осветились газом.

Евпраксия ушла с Валерьяном в cafe chantant.

Бакланов и Елена ходили по довольно темной аллее и спорили.

- Я не понимаю, как можно Галкина иметь своим другом, говорил Бакланов.

- Да, он не умен, не даровит, это так! - возразила с ударением Елена: - но он человек с характером.

- С характером? - повторил насмешливо Бакланов.

- Да и да, - утверждала Елена. - У нас, например, продолжала она, прищуривая глазки: - есть одно общее дело, и он в нем действует превосходно, смело, не отступая, а Валерьян - нет!

- Валерьян умный человек, образованный!.. - произнес Бакланов, разводя руками: - а это чорт знает что такое!

- Нам Бог с ними, с этими умниками!.. - воскликнула весьма настойчиво и в то же время ужасно мило Елена: - нам нужны люди с характером, с темпераментом, люди твердых убеждений, а не разваренные макароны!..

- Господи! где вы этаких фраз нахватались?.. Вас, вероятно, всем этим нашпиговала наша литература.

- Да, литература! Уж, конечно, не мое дурацкое институтское воспитание и не мать, у которой едва достало силы родить меня, а потом ее жизнь вы сами знаете! - заключила Елена с презрением.

- Что такое? - спросил Бакланов.

- Ее позорная интрига!

"Ну, это хоть бы и Галкину! Недаром они друзья!" - подумал Бакланов.

- За подобные отношения вы, по вашей собственной теории, не должны бы, кажется, винить ее, - сказал он.

- Я бы ее не винила, - подтвердила Елена, опять нахмуривая свой лоб: - если б она отдалась какому-нибудь бедняку, а не генерал-губернатору.

- Но если она любила его?

- Не должна была любить, потому что он лицо официальное, а собственно брак она могла и должна была нарушить.

- Должна?

- Да! Что вы меня так спрашиваете? Вы сами нарушили брак.

- Однако я опять к нему же возвратился, - отвечал Бакланов, конфузясь.

- Что ж, это оттого, что вас повертели? - спросила насмешливо Елена.

Вопрос этот несколько смешал Бакланова.

- Оттого ли или не оттого, я не знаю, но только мне было неловко в моем положении.

- Слабость характера, больше ничего! - сказала с гримасой Елена.

- Но зачем же вы сами выходите замуж и будете венчаться?

- Да потому, что заставляют это делать; наконец я выхожу за человека, которого я люблю.

- А потом, если разлюбите его?..

- Если разлюблю его, так полюблю другого.

- А если он полюбит другую?

- Скатертью дорога, - отвечала Елена, пожимая плечами.

- Это ваши правила?

- Да, мои правила!.. Чтобы в этом случае ничего не было насильственного и принужденного!

- Правила хорошие-с! - подхватил Бакланов.

- Недурные! - сказала Елена и потом, как бы сообразив, прибавила: - конечно, если бы требовали того какие-нибудь политические цели...

- То есть? - спросил Бакланов.

- То есть, если бы требовало этого благо родины. Как, например, Юдифь, которая пришла, отдалась Олофрену и отрубила ему голову.

- Ой, это уж и страшно! - сказал Бакланов.

Елена сама, впрочем, насмешливо посмотрела на него.

- Вам кажется все это смешно? - проговорила она.

- Смешно не смешно, а несколько странно.

- Странны-то вы, а не мы!

- Кто же это мы? - спросил Бакланов.

- Люди без зрения!.. слепые!

- А вы, значит...

- А мы - зрячие! - подхватила Елена.

В это время из кофейной выходили Евпраксия с братом.

- Валерьян, Валерьян! - закричала Елена.

Тот подошел.

- Что ж, ты мне купил потаенные русские стихотворения?

- Нет еще! - отвечал, краснея, Валерьян.

- Неужели же вы их читать будете?.. - спросила Евпраксия.

- Я уж все почти читала, - отвечала Елена.

- Даже царя Никиту? - отвечала Елена.

- И царя Никиту! - отвечала Елена. При этом она сама даже не могла удержаться, улыбнулась и добавила: - конца, впрочем, не дочитали; сказали, что очень уж нехорошо!

- Я бы на месте Валерьяна не позволила вам читать этих вещей, - сказала опять Евпраксия.

- Напротив, он должен был бы заставить меня прочесть их!.. отвечала, разводя ручками, Елена: - мы в этом случае делаем оппозицию русскому правительству... оно не хотело, чтобы мы это знали, а мы знаем!

- Да, разумеется; ему, должно быть, очень это будет неприятно, - сказал Бакланов.

Сабакеев, заметив в словах зятя насмешливый тон, посмотрел на него зверем.

- Елена совсем не то хотела сказать, как вы это поняли, произнес он и, когда стали прощаться, он даже не подал руки Бакланову.

- Что это такое? Что такое? - почти кричал тот всю дорогу.

Евпраксия ни слова не говорила.

- Эта госпожа в корень развращена! - произнес наконец Бакланов.

- Э, вздор какой! - сказала Евпраксия.

- Как вздор?

- Да так! говорит только; а слова и поступки - две вещи разные.

- Да достаточно, если и говорит только! Я понять не могу, каким образом Валерьян мог влюбиться в такую девушку.

- Он сам таких же убеждений.

При этих словах выражение лица Евпраксии сделалось мрачно и печально.

- Сам?

- Да! Бог знает только, откуда и как все это появилось в нем, - прибавила она и вздохнула.

15.

Три женщины.

В номере Сабакеева были он сам, в дорожном пальто и с сумкой через плечо, Галкин и Басардин, тоже оба с сумками, и Елена.