Взлёт над пропастью. 1890-1917 годы.

Новое руководство МВД было встречено с большим интересом и надеждами. Общие ожидания выразил академик Янжул: «Конечно, я не тешил себя мыслями увидеть либерального деятеля, но я ожидал, что Вячеслав Константинович с его умом и способностями легко поймёт, что нельзя идти старыми проторёнными путями бюрократических препон и препятствий, а надо пробовать новые способы достижения благополучия России»[636]. К этому времени Плеве как представитель просвещённой бюрократии отдавал отчёт в необратимости происходящих социально-экономических сдвигов, что требовало системной программы реформ. О том, как он оценивал ситуацию, даёт представление его следующее размышление: «Рост общественного сознания, раскрепостившего личность, совпал с глубокими изменениями бытовых условий и коренною ломкой народнохозяйственного уклада. <…> Народный труд, претерпев существенные изменения с упразднением крепостных отношений и с быстрым превращением натурального хозяйства в денежное, требует самого заботливого к себе отношения, чтобы экономические условия не вносили нестроения в обыденную жизнь. Наконец, и сами способы управления обветшали и нуждаются в значительном улучшении»

[637]. Плеве крайне беспокоило, что «быстро развернувшаяся социальная революция опередила работу государства по упорядочиванию вновь возникших отношений». Отсюда сомнения в дееспособности государственного аппарата решить надвинувшиеся вызовы[638]. Поэтому Россия находится в тревожном состоянии, вполне возможно в преддверии «бурного проявления недостаточно осознанных стремлений»,

 — подчёркивал министр, — «…и это может явиться наиболее опасным для реформ, так как всякий сдвиг растревоженной массы и всякое потворствование даёт тот же эффект, как и сотрясение сосуда при перегретой жидкости»[639]. Краеугольным камнем политики Плеве может служить неоднократно повторяемая им мысль: «Запоздали с ними (с реформами —

А.П.) теперь придётся расплачиваться нам»[640]. Согласимся, подобные суждения вряд ли могли принадлежать «законченному реакционеру».

Вступление Плеве в должность министра внутренних дел совпало с одним очень любопытным эпизодом в общественно-политической жизни Петербурга, связанным с «преображением» известного публициста кн. В.П. Мещерского, чей эталонный консерватизм почитает не одно поколение патриотов. Однако вот в 1902–1903 годах их гуру дал, что называется, маху. Уловив настроения нового главы МВД, Мещерский на страницах своего издания «Гражданин» начинает развивать тему обновлённой монархии. С подкупающей лёгкостью рассуждать о привлекательности либеральных идеей, коими власти должны вооружиться. В его заметках либералы теперь упрекаются за то, что они нелиберальны, нетерпимы, и противопоставляются правительству, кое по-настоящему либерально[641]

. После чего Мещерский объявляет, что единственная сила в России, стремящаяся к свободе, — это русское самодержавие, «чтобы вы ни говорили»[642]. Его не нужно путать с Бухарой и Китаем, поскольку оно несёт не только охранение, но и является источником свободы[643]. Такой поворот в исполнении признанного деятеля отечественного консерватизма шокировал тогда многих. Да и советские учёные, занимавшиеся этими сюжетами, не могли пройти мимо подобного, иронизируя, что Мещерскому образца 1902–1903 года осталось только подхватить «Марсельезу»[644]. Причиной этого маскарада были, конечно, не идейные искания князя, а желание подстроиться под взгляды министра внутренних дел.