Взлетающий Демон Врубеля

Становой пристав зачастил в Талашкино. Он принимал таинственный вид и говорил страшным шепотом, однако дело не двигалось с места. Поджоги в округе продолжались, хотя имение больше не трогали.

Однажды к Тенишевой пришел некий странный тип, представившийся сыщиком Цуциковым. Он говорил, что командирован в имение приказом губернатора якобы для расследования поджогов. Этот сыщик был известен в Смоленской губернии как ловкий и удачливый. Был он не в меру разговорчив и самоуверен. Марии Клавдиевне показался хитрым. Однако его рассказы о раскрытых преступлениях развлекали. Он поселился в имении, стал часто посещать княгиню. Вел он себя чрезвычайно загадочно: куда-то исчезал, за кем-то следил, бродил по соседним деревням, посещал пивные.

Ни Савося Тиунов, ни Прохор Хамченко по пивным не ходили. Они с того поджога редко стали встречаться: Савося прекратил посещать сходки. Из бывших товарищей по политическому кружку на это обратил внимание только Хамченко. Трубникова уже не было в Талашкине, отставной гимназист Лунев (брат Панковой), предупрежденный становым, тоже уехал в Смоленск. Теперь вел кружок Прохор. Поначалу он посмеивался над Савосей, обвинял в трусости.

– Один сарай поджег и уже испугался! А ведь мы всю Россию подожжем! Ох, и заполыхает! – говорил он и радостно смеялся. От смеха веснушчатое Прошкино лицо морщилось, глаза под светло-рыжими ресницами превращались в щелки, нос сжимался в пуговку.

Дразнилки продолжались меньше недели. Потом Хамченко перестал дразнить, зато начал вовлекать Савосю в политические беседы, звал его опять на сходки, насмехался над произошедшей с ним переменой. В политических спорах он был дока, Савося чувствовал, что поддается его аргументам. Однако впечатление от пожарища было еще сильно, и на сходки он не шел. Хамченко оставил Савосю в покое только после того, как получил резкий отпор. Они подрались. Тиунов был ниже, но шире в плечах. Он вышел победителем. После этого Прохор его больше не трогал.

Тиунов по-прежнему ходил в мастерские, занимался резьбой по дереву. Но работа плохо отвлекала. Княгиню он со времени пожара ни разу не встретил – старался избегать. Он решил, что уйдет из Талашкина: не сможет больше княгине в глаза посмотреть. Надо ему уходить. Тем более что пусто теперь стало вокруг него, и поговорить не с кем.