Взлетающий Демон Врубеля

– И что, неужели мы будем селедку так просто есть? – спросил Анисин. – О чем ты думал, когда покупал? Кто ж ест селедку просто так?

Потапов помолчал.

– Селедка без водки – деньги на ветер, – сказал наконец он и достал из той же сумки четвертинку.

Анисин посмотрел на часы. Рановато пить, рабочий день не кончился. Достал из холодильника банку прошлогодних маринованных грибов и выложил их на тарелку. Полил маслом, кивнул Потапову.

– Лучку порежь! – И тяжело вздохнул. – Еще только три часа. Ты-то пенсионер, а у меня рабочий день не кончился. Два часа ждать, а я проголодался.

– Пока пообедаем, он и кончится. И вообще – ты ж перерыв на обед не брал? Значит, у тебя сегодня короткий день! – Потапов порезал лук и наполнил рюмки. – За здоровье!

Закусили селедкой с картошкой.

– Хорошо! – сказал Анисин и налил по второй. – Ну, чтоб Муркина этого поймать без шума и пыли!

Потапов за рюмку взялся тремя пальцами, но ко рту не подносил.

– А ты думаешь, он виноват? В убийстве или что на чердак лазил?

– На чердак, возможно, вместе с Разумовым лазили. А насчет убийства – Демину видней! – Выпили.

– На дурака он не похож… – Потапов поймал вилкой скользкую грибную шляпку, проглотил.

– Кто? – спросил Анисин.

– Никто! Ни Муркин, ни Разумов не похожи…

– А кто сказал, что дураки?

– А зачем им на чердак лезть?

– По молодости… Кровь играет!

– А собаку убить? Тоже для игры?

– А с чего ты решил, Петрович, что собаку убили? Тузик сам сдох!

– Больно кстати он сдох! Тебе не кажется?

– Но ты ж сам альпинистское снаряжение нашел, Петрович! Для чего ж они его вытащили?!

– Да. Скорее всего, это снаряжение использовали… А вот кто? Не обязательно они. Может, отец Разумова, альпинист этот? Вызнал на чердаке что надо – и в Анталию! А может, и они. А может, журналист? Он, говоришь, тут квартиру купил? И мыши у него водятся…

– А мыши-то при чем?

– При том, что травят их крысиным ядом. И собаку мог отравить.

– Тузика?

– А кого ж! Главный вопрос в данном случае, Степаныч: зачем? Если узнаем, на кой этот чердак понадобился, поймем и кому! Приглядеться к этим ребятам надо.

– За мотив, значит?

– За него!

Анисин начал убирать со стола: уже и водка кончилась, и селедка, и грибы почти все доели. Потапов сидел, задумавшись.

«Если собаку отравили, если снаряжение альпинистское задействовали, тут серьезный мотив должен быть. Что-то там такое искали на чердаке… может, что было у стариков ценное? Но это местные только могли знать. А все подозреваемые – приезжие…»

– Знаешь что, Степаныч, – сказал он вслух. – Давай-ка сделаем запрос на всех: и на Муркина, и на Разумовых, и на Скуматова заодно. Звони Демину – скажи, пусть проверит, не имели ли их предки отношения к Талашкину.

– Петрович, я тебя не узнаю: чего ты из-за чердака разволновался? – Анисин грязные тарелки в раковину укладывал. – Там и не было ничего ценного!

– Не было или было – мы того не знаем. А не нравится мне все это вместе. У тебя что, часто происшествия тут случаются? Чтоб и убийство, и попытка ограбления сразу?

– Ну, редко… Убийства вообще не припомню.

– Вот. А не связаны ли оба происшествия? Уж больно загадочны оба. И чердак может быть ключом к убийству! Может, там искали то, из-за чего и реставратора убили?! Зина ведь местная?

– Зина местная, я ее с детства знаю. Ее бабушка поваром служила в санатории, когда тут в господском доме санаторий устроили, еще в начале двадцатых. Неплохой был санаторий, однако быстро разрушился, в негодность пришел, потому что не ремонтировали ведь ничего. Частично и разворовали. После войны уже только фундамент стоял. На нем и построили Дом культуры. Тоже сейчас разваливается – видел, наверно.

Потапов кивнул:

– Видел. Ремонт большой требуется. А княгиня эта когда уехала?

– Окончательно в тысяча девятьсот семнадцатом. В тысяча девятьсот пятом тоже уезжала на два-три года, пока не улеглось. Она как революция – так уезжала сразу. Основные ценности, что остались после ее отъезда, забрали в музеи – тут комиссия работала.

– Значит, бабушка Зинина ничего ценного не могла из господского дома… скажем так, экспроприировать?

– Не, особо ценного там уже не оставалось. Какие-то вещи – стулья там, картины народ, конечно, тащил, но это негласно дозволялось. Когда санаторий закрыли, там склад сделали. В это время уже и не возбранялось что-то взять ненужное. Оно бы там все равно сгнило. Это все не очень ценное было.

– Знаешь, я думаю, может, сходим к этой Зине и расспросим еще раз, что там на чердаке. Даже не что было, а что могло там быть – вот как надо спрашивать. Может, искал этот жулик что-то, чего и нет у Зины, а он помнит, что у бабки ее могло бы быть…

– Ну, если так тебе хочется, Петрович, сходим, – согласился покладистый Анисин. – Тогда надо сейчас идти, потому что нужно сегодня лечь спать пораньше, чтобы раненько на рыбалку успеть. Подожди, сейчас Демину позвоню – доложу про снаряжение и попрошу в архиве про подозреваемых узнать.

Главные подозреваемые – Разумов и Муркин – в это время тоже обедали. Гречневой кашей с молоком.

Костя, которому завтра предстоял экзамен, целый день готовился, учил. Кашу сварил Муркин.