За девятое небо

Трапезничали быстро и молча – неспокойно вкушать пищу под чёрным взором неявленного. Когда обед был завершён и блюда исчезли, сварогины ощутили навалившуюся тяжёлым сном усталость: глаза сами стали закрываться, и даже неявленное перестало страшить.

– Это ворожба, – обратился Веслав к Светозару, который, борясь со сном, распутывал нити бубенцов навершия своего тояга. Веслав сквозь дрёму подумал, что он уже не злится на Светозара, как раньше.

Раны сына Леса горели огнём боли, и тело вновь наливалось холодом – Светозар изо всех сил старался отвлечься от тёмных дум о поглощавшей его Тьме.

– Ты уже всё знаешь о Нижнем Мире… ты сможешь защитить Смерть Наместника Мора… – шелестело тихо, отзываясь холодом.

– Ворожба… Ещё какая, – отогнав морок, кивнул сын Леса, не отрываясь от своего занятия.

– Не нужно было останавливаться, – покачал головой Вель. Он попытался подняться, но тело будто налилось железом.

– Идти уже не было сил, – ответил Любомир, не поворачивая головы, и медленно лёг на камень. Пластины оперённой кольчуги замялись, но Любомир не смог даже протянуть руку, дабы расправить доспех, – бархатная тьма укрыла витязя долгожданным тёплым спокойствием.

– Кашу будешь? – спросила Тьма, и Любомир открыл глаза. У стола стояла матушка и мягко улыбалась. На матери было её любимое расшитое платье, голову покрывал платок. Прислужница накрывала стол.

– А где Радислав? – Любомир не увидел в трапезной брата.

Матушка устало покачала головой.

– Твой брат ушёл гулять, – ответила и печально добавила: – Он никогда меня не слушает.

– Я пойду за ним и приведу, – уверенно ответил Любомир.

Любомир вышел из дома: вечернее солнце заливало улицу Озёрного, струилось по домам, отражалось от налитых листьев деревьев. Улица была оживлена – недалеко находился порт, у которого и любил пропадать Радислав.

Любомир уверенно направился в сторону порта: народу становилось больше, воздух полнился голосами людей и грохотом повозок. Сварогин пошёл между портовыми ангарами без окон – в этом проулке, который даже в солнечный день укрывала тень, любил гулять с друзьями брат.

Послышались крики и звуки борьбы, и сердце у Любомира упало – неужели его брат вновь что-то натворил? Неужели вновь лез к беспризорникам, что хозяйничали в здешних местах?

Любомир побежал, улочка повернула, и он увидел, как трое крепких ребят в засаленных рубахах портовых трудяг прижали к стене Радислава.

– И где мои медяки? – один из них держал Радислава за грудки, двое других – за руки.

– Я не смог сегодня у матери взять… – промямлил Радислав, испуганно глядя на своего пленителя.

Любомир оглянулся и, подняв с дороги большой камень, невесть как оказавшийся здесь, медленно пошёл к отрокам, которые стояли к нему спиной и потому не замечали.

– Не смог… – усмехнулся парень и ударил Радислава, отчего тот вскрикнул. – Только попробуй на помощь позвать, и твою душу тут же птицы в Ирий заберут, – хрипел. Радислав испуганно покачал головой, а портовый продолжал: – А пряность заморскую брать смог. Негоже так. – Ещё один удар прижал Радислава к деревянной стене амбара.

Любомир, подкравшись, замахнулся и ударил говорившего по спине камнем. Парень от боли взвыл, и все трое, отпустив Радислава, обернулись. Злые, грязные и отчаянные – Любомир от страха лишился дара речи. Но, пересилив страх, фальцетом проговорил:

– Отойдите от него, иначе худо будет!

– Худо?! – переспросил тот, кого он ударил, усмехнувшись. Радислав, полными ужаса глазами смотря на брата, беспомощно вжался в стену. – Да, будет худо! – хохотнул, и лицо сварогина перекосила гримаса боли – Любомир неплохо приложил его камнем. – Тебе, – добавил тихо, и все трое разом набросились на Любомира.

Любомир пытался защищаться, но нападающие были слишком сильны и слишком злы – его быстро повалили на землю. Радислав кинулся на помощь брату, но резкий удар в грудь отбросил его назад.

Любомир, увидев, что брат упал, постарался подняться, но алая боль затмила мир, перед глазами поплыли круги и во рту почувствовался солоноватый привкус крови. Невыносимая мука укрыла тьмой, и мир померк.

Мягкое касание разлилось по телу судорогой, и Любомир открыл глаза: над ним склонились люди. Ближе всех стояла пожилая женщина в платке.

– Очнулся, значит, – покачала головой старуха.

Любомир не понимал, что происходит и почему всё тело так болит – он не мог даже пошевелиться, перед глазами всё плыло. Сварогин хмуро смотрел на старуху, строго глядевшую на него, и воспоминание о случившемся накатило волной душевной боли. О Боги, что с Радиславом? Любомир постарался сесть, но не вышло – мýка придавила к твёрдой земле портовой улицы.

– Брат, – прохрипел Любомир, смотря на старую женщину. Остальные люди взирали на него, осуждающе качая головами. – Что с моим братом?