За девятое небо

Веслав, выхватив из ножен белый меч, переступил серебряную нить и замахнулся на Ворона мечом. Но Привратник был проворен – в мгновение ока оказался по другую руку. Веслав замахнулся вновь, и Ворон опять увернулся; князь атаковал снова и снова – то, что ему предстало во тьме, не забыть. Не забыть, как он сам оставил Василису в Солнцеграде, не забыть, как она звала его, не забыть того, как она, привязав к себе камень, сошла с лодки в озеро и утонула… Белый меч сверкал в руках – Веслав не слышал Светозара, который говорил ему остановиться, не видел ни хмурого Любомира, ни настороженного Веля, ни кружащего Дрозда.

Наконец ослепительный меч попал в цель, и Ворон с криком рухнул. Веслав тут же опустился и придавил навь к серому камню мечом.

– Я ничего не ворожил. Тьма – это ваши страхи, – хрипел Ворон. – Они пришли не извне, а изнутри. – Страж Неяви сверлил глазом Веслава. – И вы с ними столкнётесь ещё не раз, ибо вы в Царствии Мора.

Веслав, тяжело дыша, смотрел в глянцевые глаза на чёрном как смоль лице. Ледяной гнев отступал, открывая ясность, – Привратник говорил правду. Веслав чувствовал это, сам не зная как. Неужели Тьма была созвучна и его душе?

Князь медленно поднялся, Ворон встал следом и, дёрнувшись, расправил чёрные оперённые одежды.

– Довольно отдыхать, – тяжело дыша, сказал Веслав. – Пора идти дальше.

Часть III. За Девятое небо

Она видела сны.

Среди бархатной тьмы высились скалы, что терялись среди облаков. Вокруг скал бушевал океан, и от его рокота содрогался мир. Волны чёрные, с белой пеной, вздымались до небес, и ветер Смерти летел к Свету…

Она видела, как вся Сваргорея стала полем битвы: как орда дошла до Мореграда, как причалили корабли Бессмертного и как вышли из вод мертвецы.

Она видела, как на Сваргорею опустилась беспросветная тьма.

Печаль была глубока – если бы она по-настоящему умерла…

– Не думай о смерти в Царствии Мора, – прошелестел Ветер и легонько погладил Василису по волосам. – Не зови Птиц.

Василисе почудилось, будто она не лежит в гробу, а стоит на берегу каменного острова подле иссохшего древа, и волны строптивого океана поднимаются до затянутого мглой неба.

Напротив неё стоял Витенег – точно такой, как в день своей гибели на Блажене – в княжеском платье, молодой и сильный, и холодный ветер развевал его пепельные волосы.

– Ты пришёл за мной? – тихо спросила Василиса, и Витенег кивнул.

– Я пришёл оберегать тебя от смерти. – Витенег шагнул ближе. – Не зови Птиц, ещё рано. Веслав спасёт тебя.

Но Василиса покачала головой:

– Он не придёт – я сама разрушила своё счастье, – вздохнула. – Я устала. Я хочу уйти.

Витенег, нахмурившись, подошёл к Василисе и крепко её обнял – Василиса не отстранилась и обняла его в ответ: она так устала от одиночества и тоски на безлюдном острове вечной печали!

– Ты опять уйдёшь? – прошептала Василиса, положив голову Витенегу на плечо.

Охотник мягко отстранился и, улыбнувшись, проговорил:

– Ты знаешь – я теперь Ветер. – Витенег заправил за ухо Василисе прядь выбившихся из-под венца волос. – Да и ты – не моя жена.

Василиса некоторое время молча смотрела в глаза Витенегу – серые, как подёрнутое тучами небо, и не хотела его отпускать.

– Я устала от одиночества, – призналась наконец она. – Если ты уйдёшь, я обращусь к Птицам.

Слова Василисы были правдой – Ветер чувствовал ледяную решимость и усталость, что сковала душу его любимой, о которой при жизни он смел только мечтать.

– Тогда я никуда и никогда не уйду, – пообещал он, смотря в зелёные глаза Василисы, что робко кивнула ему, не размыкая рук. – Никогда, – повторил Ветер и, наклонившись, поцеловал Василису, и она ответила ему.

Песнь зазвучала громче, объятия Ветра становились крепче, и Василиса так же крепко обнимала его в ответ. Холод и печаль одиночества отступали, и Василисе почудилось, будто они находятся не на холодном острове, а среди благоухающего мира: не в силах отстраниться, Василиса позволила Витенегу увлечь себя на ставшую периной землю…

Буря рокотала: Василиса внимала музыке, и Тьма принимала её в свои объятия.

Глава 27. Новое время

Тёмные тучи, клубящиеся над Солнцеградом, медленно закрывали небо Сваргореи – к концу месяца рунь, – последнего месяца лета, – тьма достигла Волыньки, а к середине осени подобралась к Рифейским горам, укрыв собой Новый Каганат, в который бежали не только колосаи, но и многие сварогины, не желавшие жить под перстом Наместника Мора, как теперь называли Драгослава.

Холодный туман стелился по земле вслед за облаками – мёртвое воинство шествовало по городам и сёлам. Умертвия должны были освободить детей Сварога от колосаев, но, когда твари Чернобога приходили в твердыню, там чаще всего уже не было не только южан, но и северян – вести о живых мертвецах разлетались, будто поветрие.