За девятое небо

Когда корабли достигли городов, они не причалили – проплыли мимо, и дозорные смогли разглядеть, что суда действительно сварогинов. Но радоваться не спешили – туман, следующий за кораблями, погрузил Стольные Острова в ледяной мрак, скрыв собой и солнце, и голубое небо. Кто-то даже подумал, не спасаются ли суда бегством от странного морока? Но лютый, почти зимний холод, отогнал мысли – в Солнцеграде разом погасли все огни: и небесные, и золотые. Ледяной дух ветром пронёсся по столице, разливаясь по домам, заглядывая даже в наглухо запертые клети, сковывая инеем недавно распустившуюся зелень.

Корабли проплыли мимо островов, укрыв их ледяной тьмой, и причалили к Мореграду. Причалили слишком уверенно – на полном ходу взойдя на берег, будто море само выбросило их.

* * *

Великий хан опустился на княжеский престол Мореграда – после взятия твердыни Абдай первым делом восходил на её трон, дабы закрепить свою власть перед Тенгри и людьми, которые приносили хану присягу. Тех, кто не желал клясться в верности, как Родим и Людевит, Абдай либо казнил, либо пленил Птицу Духа северянина, если тот был пригоден для боя.

Тевур и хороксай Чакре встали по правую руку великого хана, а Мулак и Адар – по левую. Рядом с престолом расположились и Ворон, и Станислав – оба уже вполне связно говорили на илаче – языке Степного Дола, а теперь и Нового Каганата. Абдай, как и Тевур, старался постичь сложную речь сварогинов, и, как полагал Станислав, у ханов уже недурно получалось.

Абдай хмуро оглядел престольный зал, который напоминал ему все другие престольные захваченных княжеств. Перед великим ханом склонили головы и ханы, что вели войска вместе с ним, и воины сварогинов, сражавшиеся за Новый Каганат по своей воле и нет, и пленные мореградцы, которых заставили преклонить колени силой. Перед Абдаем стоял на коленях и князь Мореграда – Огнедар, что когда-то давно был вторым веденеем Кудеяра. Пленный муж исподлобья смотрел на мощного Абдая, взирающего на бывшего правителя сверху вниз. Великий хан мог приказать Чакре пленить Птицу Духа и этого человека, но Абдай и так слишком часто отступал от заветов Тенгри в этой войне.

– Ну, что же ты молчишь? – не выдержал Огнедар. Князь не был витязем, как Кудеяр, он был учёным веденеем, привыкшим к мирной жизни, и страх, разливавшийся холодом по телу, разгонял кровь и толкал на безумные речи. – Если желаешь казнить – так казни! – прокричал Огнедар, продолжая безумно смотреть на Абдая. – Тебе, колосай, я не покорюсь!

Абдай устало вздохнул – сколько он слышал подобных речей… И не только от северян, но и от колосаев – во времена своей юности, когда сытый Степной Дол раздирали междоусобицы. Абдай и сам однажды стоял на коленях перед престолом хана, погубившего весь его род, отца и мать… выжили только он и Тевур. И тогда Абдай поклялся вырваться из рабства, отомстить обидчику и занять его место; всеми силами оберегал Тевура и сделал из него достойного воина.

Абдай молча смотрел в серые глаза пленника, и вся его долгая жизнь пронеслась перед глазами – в ответном взгляде Абдая не было жалости. Мир несправедлив, и выживает сильнейший – эту науку хан выучил с детства. Эту науку надобно усвоить всем.

– Если ты желать смерть, я не мешать, – наконец ответил Абдай. – Но смерть желать никогда не поздно. Жить – уже не вернуть.

Огнедара перекосило от слов хана – мало того, что сидит на его троне, так ещё и над священной сваргоречью глумится таким говором!

Чакре глянул на великого хана, который продолжал хмуро взирать на пленного. Хороксай всякий раз дивился духу северян, но дух Абдая его восхищал всё больше. Пытаться отговорить пленного от смерти!

Но не успел Огнедар ответить великому хану, как в престольном зале разом потухли все свечи и факелы, померк даже синий огонь, который, как уже знали колосаи, северяне именуют Сварожичем. По залу прокатился встревоженный шёпот, и ледяным порывом ворвался ветер – холодный, будто зимняя вьюга. Ворон и Станислав воззвали к Сварогу.

– Это Боги явились по ваши души! – вскричал Огнедар, гневно глядя на Абдая, который уже не смотрел на него. – Они изгонят вас!

Абдай не снизошёл даже взглянуть на бывшего князя Мореграда – хан обернулся к настороженному Чакре и пробасил на родном илаче:

– Что явилось к нам, хороксай?

Чакре не мог ответить великому хану: холод разлился по его телу ознобом и невольным, почти животным страхом. Чакре никогда прежде не чувствовал подобного. Серебряный Ястреб чуял духом – сие не Боги северян.

Не успел хороксай вымолвить и слова, как двери престольной с грохотом распахнулись, и в зал вломился ловчий ксай Тохагу. Стража не смогла удержать его: лицо колосая было так перекошено от ужаса, что никто из присутствующих, даже великий хан, не посмел остановить Тохагу.

– Смерть пришла с моря! – закричал он, указывая руками на двери. – Гибель с Севера! Они убивают всех! Они…

– Кто они? – прорычал Абдай так, что Тохагу умолк. Хан велел бы наградить ловчего плетьми за подобное, но…