За девятое небо

Слов Драгослава не было слышно, только воздух подёрнулся едва видимой вязью ворожбы, от которой веяло первозданным холодом. Кощей шептал, и Слова, уплотняясь, поднимались ввысь и ложились на море – из сгустившихся в воздухе узоров проступала мгла. Будто с небес на море опустилась лёгкая дымка, что постепенно становилась всё более осязаемой, набирала силу и даже отвечала Кощею шелестящей Песнью, от которой у Златы невольно замерло сердце. Звенящая Песнь, окутывающая мир тьмой, вторила Бессмертному заупокойным голосом, едва слышным, но пробирающим до костей. Голосом, лившимся из другого мира.

Шёпот Кощея становился всё более ледяным, Песнь набирала силу, и море ответило глухим рокотом…

Затаив дыхание, смотрела Злата на то, как два следующих за «Благосветом» корабля почти скрылись в густом мраке, что возрос стеной между потемневшим морем и небом, опуская на мир холод и мрак… Резкий порыв ледяного ветра потушил на «Благосвете» Сварожич, и Драгослав открыл глаза.

– Наше войско следует за нами, – улыбнулся он, глядя на Злату, что не могла вымолвить и слова. Странное чувство горького разочарования и невыразимой утраты вновь холодило душу, словно дыхание Нижнего Мира, летящее за кораблями. Мертвецы. Царевна и сама хотела обратиться к навьям, но… Злата смотрела на улыбающегося ей Драгослава, и снова, как тогда, на далёком Севере, не могла узнать в нём отца. Те же черты, та же полуулыбка, тот же наклон головы… но не он. Человек, стоящий перед ней, не был Драгославом. Карие очи, сделавшиеся теперь чёрными, смотрели холодно и безразлично. Ледяная мысль пронзила, будто стрела, но тут же исчезла, стоило Кощею взять за руку дочь и мягко прошептать:

– Тебе нечего бояться, родная, – улыбался Драгослав, держа холодную ладонь Златы. – Мы изгоним колосаев к Мору, а потом захватим Солнцеград.

Царевна робко кивнула и, посмотрев вперёд, встретилась с хмурым взглядом Бронимира, что тут же отвернулся, стоило Драгославу обратить на него свой взор.

– Тебе он по нраву? – вдруг спросил Драгослав Злату, и царевна непонимающе посмотрела на отца.

– Ты о ком? – удивилась она.

Драгослав тихо усмехнулся:

– Ты знаешь, – прищурился он, и Злата ощутила, как невольно сжалось сердце. – Бронимир – не ровня тебе, – в голосе отца слышалась сталь, и его взгляд налился тьмой. – Ты – дочь Бессмертного Наместника Мора и великой царицы Агнии – не должна смотреть на князька захудалого острова, – прошептал Драгослав, и Злата замерла. – Да и решать твою судьбу время не пришло, – слова звучали подобно приговору. – Нынче нас ждёт великая битва. – Драгослав отпустил замершую Злату и спустился с полуюта на шканцы.

Царевна молча смотрела отцу вслед, и её не волновали ни приближающиеся Стольные Острова, ни следующая попятам тьма, на которую с ужасом взирали поморы корабля, ни то, что на палубу, учуяв ворожбу, поднялся Миодраг. Странное и неведомое доселе чувство тяготило душу больше, чем мертвецы Мора, больше, чем грядущая война, больше, чем страх перед отцом… Разумом Злата была согласна с Драгославом – она сама негодовала, когда Миодраг хотел её просватать за Бронимира, – но вот сердцем… Слова родителя легли на душу тяжёлым камнем, что мешал дышать. Царевна перевела взор на Бронимира, который по-прежнему стоял на шканцах и смотрел вперёд – он не мог заметить её взгляда. Говорил ли Драгослав ему о том же? И что царь сделает с князем, если Злата не послушает отца? От этой мысли внутри невольно похолодело – Злате подумалось, что Драгослав способен на всё.

– Ваше величество? – тихо прошелестело рядом, и царевна невольно вздрогнула: к ней подошёл Миодраг. Белоснежный волхв, кутаясь в белую, как у смерти, свиту, поклонился царевне. – Великий царь Драгослав уверяет, что нам бояться нечего – наши суда хранит его ворожба. Но я бы посоветовал вам спуститься в свои покои, – обеспокоенно проговорил волхв. – Мало ли, стрела лихая…

Будто услышав слова волхва, в море рядом с флагманом упали несколько запущенных со стены Солнцеграда стрел.

– Я останусь здесь, – строго сказала Злата, сухо посмотрев на волхва. – Ворожбой я не как отец владею, но, вы помните, мне по силам было и спасти нас, и воскресить отца, – вздёрнула нос царевна и быстро отошла от Миодрага, дабы волхв не продолжал речей – Злате и так было худо.

Царевна спустилась на шканцы, прошла мимо капитана, кормчего, Бронимира и своего отца, который окликнул её. Но к Драгославу царевна даже не повернулась. Она спустилась ниже и, дойдя до полубака, поднялась на него и встала у ограды на носу корабля. Царевна выбрала самое опасное место – её, стоящую в алом плаще и царском платье, не заметить было нельзя. Но странное чувство, всё ещё полыхающее в душе пожаром, толкало на безумные действия и отчаянные мысли – если отец взял на себя право распоряжаться её жизнью, пусть и защищает от внезапной стрелы.