За двадцать минут до полуночи

– Ну… – Я не понимала, что его вдруг так взволновало. Видимо, это была очень ценная книга. – В кабинете нашла. Мне название показалось очень странным, и я… – Я не смогла продолжить.

– В кабинете? Быть не может! – воскликнул папа. – Я полдома перерыл, пока искал эту книгу.

– Ну так что же это за книга? – допытывалась я.

– Плохая на самом деле книжонка, откровенно слабая, но ей больше ста лет. Тираж у неё достаточно маленький, и это экземпляр твоей мамы. Смотри. – Папа открыл первую страницу. В правом верхнем углу было красиво выведено «Сесилия Грюнвальд».

– А зачем мама подписывала эту книгу как свою собственность, раз она такая плохая? – удивилась я.

– Дело в том, что… она была уже очень больна… – Тут папа понизил голос. Он глубоко вдохнул и снова закрыл книгу, как будто это могло помочь ему справиться с нахлынувшими эмоциями. Мне даже показалось, что в глазах у него застыли слёзы, но затем он моргнул, сжал губы и наконец продолжил: – И ей эта книга неожиданно понравилась. Она часами лежала на диване и читала её тебе вслух. Удивительно, где был этот роман все эти годы. – Папа поставил книгу около кассового аппарата и осторожно провёл ладонью по обложке, как будто боялся, что от одного прикосновения томик может рассыпаться в прах.

– А о чём эта книга? – прошептала я, не зная, как мне реагировать.

– Да так. – Папа тихо засмеялся. – О Корбиниане Крётенштаубе, сумасшедшем старике, который живёт в Париже и собирает жаб. Сесилия… О, добрый день!

Да чтоб тебя! Именно в этот момент в магазин вошли новые покупатели, и папа отвлёкся.

Впрочем, я всё равно мало что поняла. Я снова уставилась на синюю обложку и только сейчас заметила, что рядом с заголовком выгравирована маленькая золотая жаба.

Глава 13

Маленькие белые черепа угрожающе уставились с чёрной застиранной футболки, висевшей у меня на предплечье вместе с десятком других таких же жутких футболок. Музыканты-рокеры точно были бы от них в восторге. Из общего ряда выбивался лишь вязаный свитер с розовым фламинго. Но Леона энергично возразила, что фламинго сейчас невероятно популярны, пожалуй, даже популярнее сов, так что тоже пригодится. Каждый раз, когда Винценц пытался выбрать что-то сам, вроде элегантной рубашки с воротником или классических брюк в стиле Шерлока Холмса (да, в секонд-хенде Джетти среди вещей семейки Аддамс можно было найти и вполне нормальную одежду), Леона тут же отбирала у него это и откладывала в сторону. А иногда прямо бросала.

– Мы же ищем вещи для крутой рок-звезды, – объясняла она. – А не для бабушкиного внучка, который по воскресеньям поливает цветочки в садике! Ты просто обязан выглядеть круто, раз идёшь с Эммой на осенний бал. Мы делаем всё возможное, чтобы организовать тебе встречу с Ханной Рудерер. Так что будь добр делать всё так, как мы тебя просим!

По сути, говоря «мы», она имела в виду себя одну, потому что мой голос давно перестал считаться.

– У тебя просто ужасный вкус, – раздражённо пробурчал Винценц, скрестив руки на груди. – И почему так важно, что обо мне подумает Джонас? Я-то о нём ничего не думаю. С какой стати его мысли должны волновать меня или мисс Эмму?

– Ты о чём? – спросила Леона.

– Почему я тоже должен лезть из кожи вон, чтобы какой-то глупец, не знающий хороших манер, обратил на меня внимание? И с чего это Джонаса должен впечатлить именно мой костюм?

Что ж. Хотя бы здесь мы с Винценцем были согласны друг с другом.

Я вот тоже не слишком понимала, почему Джонаса должен волновать внешний вид Винценца. С другой стороны, меня задело, что со слов Винценца получалось, будто я лезу из кожи вон, чтобы меня заметили. Не слишком-то приятно.

– Парней нужно заставлять ревновать, – раздражённо заметила Леона. – Когда Джонас увидит вас вместе, он тут же потеряет интерес к Меган. – С этими словами она ушла искать обувь, оставив меня наедине с Винценцем.

Я тяжело вздохнула и покачала головой, вновь уставившись на кипу модных, но откровенно кошмарных вещей в моих руках.

Винценц внимательно посмотрел на меня.

– Не надо никого заставлять ревновать, тем более этого Джонаса. Если он тобой не интересуется, значит, он тебя просто не заслуживает.

– Идея с балом, вообще-то, была не моя, а ваша, – резко ответила я. – И какое тебе дело до того, что у меня с Джонасом?

Что это?.. На миг мне показалось, что Винценц покраснел. Но тут же отвернулся, и я уже подумала, что тема закрыта. Однако затем он снова повернулся ко мне и протянул невероятно отвратительное бальное платье цвета увядшего салата.

Типичный «Фокус-Покус», чего ещё ожидать от этого места! Достаточно взглянуть на саму Джетти – на её растрёпанные каштановые волосы, тёмно-фиолетовую юбку с бахромой и проеденный молью чёрный свитер грубой вязки, – и всё сразу станет понятно. Сейчас она стояла у кассы и разгадывала судоку в журнале. По радио играла старая песня Боба Дилана, и Джетти покачивала бёдрами в такт музыке. Я даже не была уверена, заметила ли она нас, хотя мы уже минут десять выбирали одежду.