За двадцать минут до полуночи

– Да, к сожалению. – Я вздохнула и огляделась. К счастью, сейчас людей в переулке почти не было, кроме одного старичка в смешной шляпе с коричневой таксой на поводке. Но он стоял спиной к нам и рассматривал кожаные сумки в витрине магазина. Конечно, он не стал бы подслушивать (наверняка он ещё и слышал плохо).

Поэтому я собралась с духом и рассказала Джетти о том, как я читала вслух в среду поздно вечером, и о том, как Винценц попал из книги в реальный мир, о нашей мистической связи и его внезапном исчезновении. Только о поцелуе рассказывать не стала.

– Ты должна помочь нам, – выдохнула я. Всю дорогу я смотрела себе под ноги и лишь сейчас осмелилась снова взглянуть на Джетти.

– Я? – искренне удивилась она. Судя по выражению её лица, она не поверила ни единому моему слову. Ну прекрасно! Даже самая сумасшедшая женщина в нашем городе теперь сомневается, не сошла ли я с ума.

– Ты единственная, кто может сказать, цела ли ещё наша связь. – Я с надеждой смотрела на неё. – Потому что только ты её видела.

Мы как раз добрались до нашего магазина и остановились прямо у входной двери, на которой висела табличка с надписью «Закрыто».

Витрина по-прежнему была украшена рекламой заключительного тома трилогии «За двадцать минут до полуночи», и повсюду были разбросаны блестящие конфетти. Это привлекало внимание и даже на миг ослепляло, как папа и хотел. Из-за этого блеска не сразу можно было заметить книги.

Все три части трилогии стояли в хронологическом порядке перед большими плакатами и картонными подставками. Только сейчас я заметила, что нарисованный Винценц почти не похож на настоящего Винценца. Разве что глаза такие же, тёмно-синие. И чёрные, как смоль, волосы. А вот в остальном… Шрам на щеке у него на самом деле намного тоньше, губы не такие поджатые, а брови не такие кустистые. И ямочек на щеках у картонного Винценца тоже не было.

– Связь не исчезла, – вдруг тихо сказала Джетти и мягко улыбнулась. – Я всё ещё чувствую её. – Она подняла руку и провела по воздуху. – Вот здесь. Это особая форма энергии.

Я отчаянно следила за её движением.

– Ты точно уверена? Тебе не кажется?

Джетти с жалостью посмотрела на меня.

– Дорогая Эмма, ты рассказываешь мне об ожившем книжном персонаже и потом спрашиваешь, не кажется ли мне? Нет, мне не кажется. Связь осталась. И ведёт она в вашу квартиру.

– В нашу квартиру? – испуганно воскликнула я. Чёрт! Значит, догадка Леоны оказалась верной! Цепочка должна заканчиваться там, где я в последний раз видела Винценца. Под моей кроватью. Он не может прятаться где-то, я всю квартиру сегодня обыскала. Чтобы остаться незамеченным, ему пришлось бы стать невидимым. Тогда это, вероятно, также означает, что отныне и навеки я прикована к своей комнате…

– Эмма. – Джетти внезапно положила руку мне на плечо. – Это было предопределено. Да, это судьба. Поэтому просто доверься своим чувствам.

– Ты о чём? – растерянно пробормотала я, в панике пытаясь вырваться из её объятий. Судьба? Предопределение? Но так ведь не бывает, это всё полная чушь!..

Однако Джетти не унималась и хватку не ослабляла.

– Ваша любовь, – сказала она. – Поверь мне, это не случайность! Более того, это величайшее чудо, вы должны им наслаждаться.

Стоп, а с чего она решила, что мы с Винценцем влюблены друг в друга? Я же ничего не говорила ей о поцелуе. Может, она мысли читает? Вот это было бы жутко. К тому же я вовсе не влюблена в Винценца. Какая там любовь? Нелепость, только и всего. Я бы никогда не влюбилась в парня, который так по-дурацки себя ведёт!..

Тут Джетти так крепко обняла меня, что я чуть не задохнулась. Затем она чуть отстранилась и пристально посмотрела мне в глаза.

– Передай, пожалуйста, Корнелиусу, что я была рада снова его увидеть. Столько времени прошло… И вот он решился открыться для чего-то нового. Это прекрасно. Сесилии нет с нами уже двенадцать лет, вечно горевать тоже нельзя.

– Ладно, передам, – кивнула я. Спустя пару секунд до меня дошло, что именно сказала Джетти. Папа решил открыться для чего-то нового? Горевать вечно нельзя? На что это она намекает?! Она же никогда не нравилась папе. Или всё-таки?.. Мне стало не по себе. Джетти тем временем потрепала меня по голове, помахала на прощание рукой и пошла своей дорогой.

– Я больше никогда, никогда, никогда больше не буду разговаривать с Ёлкой-Перепёлкой, – жаловалась Леона. – Это самая ужасная старуха, которая когда-либо попадалась мне на пути. Я лучше пойду пить чай с ведьмой, захватившей в плен Гензеля и Гретель.

Мы крались через книжный магазин. Нам нужно было добраться до шредера в папином кабинете и уничтожить тот рецепт, на котором по неосторожности была оставлена провокационная запись о поцелуе. Леона вернулась буквально через десять минут после ухода Джетти. На её лице отпечаталось отчаяние, и она не переставала твердить, что общение с Ёлкой-Перепёлкой – худшая пытка за историю человечества.