За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко

На первый взгляд Конституция СССР 1936 г. гарантировала то, что называется депутатской неприкосновенностью. В соответствии со статьей 52-й, депутата Верховного Совета СССР можно было привлечь к ответственности или арестовать только с согласия Верховного Совета СССР, а в период, когда не было сессий ВС СССР, – Президиума Верховного Совета СССР{608}. Однако в действительности все осталось по-прежнему, поскольку вопрос о каждом конкретном депутате вполне можно было решить в период между сессиями – на заседании Партгруппы Президиума Верховного Совета СССР с последующим оформлением постановления Президиума Верховного Совета СССР на союзном уровне и на заседании Партгруппы Президиума ВЦИК на республиканском, «российском». Возможности для кадровых манипуляций подобного рода были оставлены в полном объеме. В результате, как и «расстрельный» XVII съезд ВКП(б) и прореженный сталинскими проскрипциями ЦК, избранный указанным съездом, как и комсомольское руководство, как и армейская верхушка, Верховный Совет СССР понес невосполнимые потери в годы сталинского политического террора. В особенности облегчило этот процесс «переформатирование» ЦИК СССР в Верховный Совет СССР, поскольку реорганизации 1936–1937 гг. не могли произойти в одночасье.

Примечательно, что перебои в аппаратной работе имели место не то что в союзном, но даже в российском парламенте. 11 декабря 1936 г. и.о. Прокурора РСФСР Ф. Е. Нюрина отписала «в Президиум ВЦИК» А. С. Киселеву: «Прошу Вас дать распоряжение о присылке мне материалов к заседаниям Партгруппы ВЦИК. Раньше материалы присылались на имя т. [В.А.] Антонова-Овсеенко. За последнее время материалы не присылаются и я зачастую совершенно неожиданно на заседании узнаю, что на повестке стоят поставленные мною вопросы, по которым я и материалов не взяла. Поскольку Прокурор Республики обязан быть на заседаниях Президиума ВЦИК и должен быть на заседаниях Партгруппы, я думаю, что с Вашей стороны моя просьба не встретит возражений»{609}. Просьба, естественно, была уважена, но в данном случае важен самый факт обращения.

И. В. Сталин и его органы государственной безопасности произвели превентивную селекцию «депутатского корпуса», арестовав потенциально опасных (по их мнению) кандидатов в депутаты до выборов 1937–1938 гг. по новой избирательной системе в высшие органы государственной «власти» СССР, союзных и автономных республик{610}

. Несмотря на фактическую неточность, прав был Л. Д. Троцкий, когда писал в конце 1930-х гг.: «Сталин имеет в своих руках власть абсолютного самодержца. Он подбирает себе Центральный комитет партии, который он затем истребляет в промежутке между двумя съездами партии. То же происходит с членами партии между двумя съездами Советов. Съезды [Советов] созываются тогда, когда Сталину и его клике необходимо санкционировать совершившийся факт»{611}. Неточность лишь в том, что после принятия «Сталинско-бухаринской» Конституции 1936 г. речь должна была идти не о созыве съездов Советов, а о выборах и сессиях Верховного Совета СССР.

Большевистская власть сразу же столкнулась с рядом проблем, основной из которых была частичная, даже несмотря на известнейшую кампанию 1920-х гг., неграмотность населения страны. Парадоксально, но первый по значимости район столицы СССР – Ленинский – занял по грамотности «одно из последних мест»{612} в городе: неграмотных насчитывалось 1200 человек, малограмотных – 2000 человек. Естественно, эту «армию очень большую» требовалось охватить «и учебой, и воспитательной работой»{613}

в первую очередь.

По-прежнему обращали на себя пристальное внимание большевиков служители культа. 4 июля 1937 г. Н. С. Хрущев заявил в своем докладе на заседании Московского партийного актива «Об итогах Июньского Пленума ВКП(б)»: «Активничают члены церковных советов, активничают попы. В Московской области был случай, когда на одно из собраний колхозного актива пришел поп. Никогда до этого времени не приходил. Пришел. Колхозники смутились. Он предупреждает: “Вы, граждане, не смущайтесь, я теперь гражданин, пользуюсь всеми правами Сталинской Конституции. Поэтому я хочу знать, [что] вы обсуждаете, и принимать такое же участие, как вы. Я пользуюсь избирательным правом, как и вы”»{614}. Хрущев обратил внимание собравшихся на необходимость «…отбросить самоуспокоенность, самонадеянность» и «…изолировать все враждебные силы», «… продемонстрировать на этих выборах мощь, силу, организованность и преданность учению Ленина – Сталина»{615}.