За линией фронта

Постепенно выясняется, что Дурнев не только руководит подпольной группой в самом Трубчевске. Время от времени Алексей со своими диверсантами выходит из города и бьет противника на лесных дорогах. Недавно они подорвали пять фашистских грузовых машин с гитлеровскими солдатами.

— Мы с фюрером двойную бухгалтерию ведем, — смеется Дурнев, и в голосе его чувствуется гордость. — Он записал, что эти вояки на фронт пошли, так сказать, заприходовал их на передовой, а мы их же в расход вывели. Только я так думаю — наша бухгалтерия вернее.

Бондаренко подходит к нему и ласково кладет руку на плечо.

— Молодчина у нас Дурнев. Полковое фашистское знамя отнял и к нам притащил… А вот с языком своим до сих пор справиться не может.

Оказывается, секретарь подпольного райкома не любит даже отдаленного намека на бахвальство.

Один за другим вступают в разговор трубчевцы.

Товарищ Савкин, начальник районной милиции, рассказывает, как 7 ноября группа коммунистов, которую возглавили он и товарищ Кузьмин, уничтожила весь вражеский гарнизон, расположившийся на ночлег в селе Радутино.

Секретарь партийной организации Николай Коротков сообщает о делах трубчевских подрывников: в день годовщины Великого Октября коммунисты-диверсанты Левкин, братья Карпекины, Шевченко, Белоусов обрушили крупный мост, построенный гитлеровцами на большаке Трубчевск — Брянск…

— Одним словом, дорогие соседи, — перебивает Короткова Бондаренко, — воевать мы начали. Теперь на очереди должна быть более значительная, более крупная операция.

Подсаживаюсь к нему и развиваю нашу мысль об организации групп самообороны в лесных селах. Бондаренко внимательно слушает. В нашу беседу включается Захар Богатырь.

— Сколько народа в лесу, Алексей Дмитриевич, пока еще ждет, примеривается, теряет попусту время. Другие, не находя руководства и организации, просто не знают, куда приложить свою энергию.

— Общими силами мы превратим Брянские леса в базу неисчерпаемых партизанских резервов, — добавляю я. — Каждое лесное село — в укрепленный пункт.

— Все это, может быть, и так, — медленно говорит Бондаренко, подходя к столу и проглядывая протокол собрания. — Может быть… Но не следует думать, товарищи, что каждый живущий в Брянском лесу сегодня, сию минуту готов идти в бой. Кое-кто пришел сюда просто передохнуть от первого страшного удара, прийти в себя. Он очнется, конечно, будет воевать, но не обязательно сегодня… Сколько может продержаться каждый такой укрепленный пункт? — резко обернувшись ко мне, спрашивает он. — Имейте в виду: финны идут в Трубчевск.

— Разве они еще не пришли?

— Нет, пока явились только квартирьеры. Но они придут.

— Тем более надо спешить с организацией групп, — говорю я и ловлю себя на том, что повторяю секретарю слова тестя Никиты о неводе, в котором запутается враг.

— Да, вы, конечно, правы, — соглашается Бондаренко. — Надо только, чтобы это движение возглавляли сельсоветы. Но не сельсоветы мирного времени, а с новой структурой, с новыми задачами и методами руководства — нечто среднее между сельским Советом и военным штабом. Однако это только в лесных селах. В полевых же, мне кажется, надо пока сохранить подполье. В городах по возможности усилить его… Как вы считаете, товарищ Сабуров?

Я добавляю, что следовало бы объединить в один кулак силы райкомов, отрядов, подполья и этим кулаком ударить по райцентру или крупной железнодорожной станции. Потом снова поотрядно заниматься диверсиями, засадами, боевыми операциями. И снова массированный удар. К тому же пора разграничить места боевых действий отрядов, выделив каждому свой сектор.

— Правильно! — замечает Бондаренко. — Пожалуй, приспело время собраться представителям райкомов и отрядов, созвать нечто вроде партизанской конференции… Возьмите-ка на себя, товарищ Сабуров, подготовку всех этих вопросов и выступите с докладом на конференции. А я свяжусь с суземцами и сообщу вам место и время нашего совещания. Ладно?

Богатырь докладывает, что к нам в лес пришли три украинских отряда.

— Я думаю, их тоже следует пригласить?

— Конечно, конечно, — охотно соглашается Бондаренко. — Донецкий отряд я знаю. Боевой народ. Надо помочь им — они из сил выбились. Непременно договоритесь с ними.

Сажусь с Бондаренко за выработку тезисов моего будущего доклада. Рева отходит в сторону, и я слышу, как, удивленно разводя руками, он говорит Пашкевичу:

— Ну-ну! Думал, меня никто не знает в лесу. А тут, оказывается, чихнешь, а Бондаренко слышит…

Открывается дверь, в землянку быстро входит незнакомый мне юноша и кладет перед Бондаренко лист бумаги.

— Так срочно? — спрашивает Алексей Дмитриевич.

— Срочно, товарищ секретарь. Очень срочно.

Бондаренко читает. Я слежу за его лицом. Строгое, суровое, оно становится взволнованным.

— Товарищи! — поднявшись, громко говорит он. — Товарищи! Слушайте сводку.

— В последний час…

С 16 ноября 1941 года германские войска, развернув против Западного фронта 13 танковых, 33 пехотных и 5 мотопехотных дивизий, начали второе генеральное наступление на Москву.