Забытый вопрос

И Анна Васильевна не повеселѣла съ отъѣздомъ гостей, — а куда, кажется, обрадовалась бы она этому въ другое время! Анна Васильевна почти все время свое теперь проводила съ братомъ Левой. На нашу половину, — я такъ и остался жить у Вася въ комнатѣ,- она заходила попрежнему каждый день, но не засиживалась уже болѣе подолгу съ нами, жартуя

и лепеча своимъ милымъ "хохлацкимъ" говоромъ, какъ бывало это еще такъ недавно. Мы не собирались уже болѣе на завтракъ къ Любови Петровнѣ, и павильонъ ея какъ-то вдругъ сдѣлался недосягаемымъ для насъ. Она сама приходила въ мужу по утрамъ — и заставала тамъ обыкновенно Анну Васильевну. Онѣ встрѣчались все также дружелюбно, но что-то — и мы съ Васей, не говоря другъ другу, оба хорошо понимали что именно, — будто развело ихъ въ послѣдніе дни, будто смущались и тяготились уже онѣ присутствіемъ другъ друга. Это легко было отгадать по тревожно, почти пугливо вопрошавшему взгляду Анны Васильевны каждый разъ, когда, при встрѣчѣ, приходилось ей обращаться въ племянницѣ;- что ты замышляешь, чего ждать должно теперь отъ тебя? казалось, говорилъ этотъ простодушно допрашивавшій честный взглядъ, причемъ нервно содрогались ея поблеклыя губы и болѣзненно ежилось покрытое тонкою сѣтью морщинокъ маленькое ея лицо. Чуть не до дерзости спокойными глазами отвѣчала теткѣ Любовь Петровна. — Что ты знаешь, что можешь знать о томъ, чего я хочу? будто говорили они въ свою очередь. И какъ лучезарно свѣтились теперь эти, точно расцвѣтшіе, прелестные глаза! Лучезарно — и сосредоточенно, какимъ-то внутрь себя обращеннымъ блескомъ, какъ бы улыбаясь лишь тому, что цвѣло тамъ и пѣло въ тайникѣ ея души, и не находя отблеска ни для чего остальнаго. — Какое мнѣ дѣло до васъ всѣхъ! слышалось за ея улыбкой, за ласковыми ея рѣчами, за снисходительностью, за мягкостью, которою она вся была проникнута теперь. Она словно весь окружающій ее міръ хотѣла бы теперь осыпать благодѣяніями — и вмѣстѣ съ тѣмъ чуждалась его и презирала этотъ міръ со всей высоты своего внутренняго, таинственнаго счастія. Только иногда, когда случайно падалъ ея взоръ на изможженное долгою болѣзнью лицо ея мужа, какъ-то страшно темнѣла и измѣнялась синева этихъ глазъ, — и никто бы не могъ сказать, что выражали они въ тѣ мгновенія: раскаяніе-ли, состраданіе, или непобѣдимую и нетерпѣливую ненависть…

Странное чувство внушала она мнѣ теперь: ея красота уже несмущала, не ставила вверхъ дномъ все существо мое, — она пугала меня! Мнѣ вспомнилась первая наша встрѣча съ Васей въ Богдановскомъ саду, и разговоръ надъ озеромъ о Маріи Стюартъ, и то, что онъ сказалъ мнѣ тогда: "Сколько людей умерло за нее"… Да, она именно такая, думалъ я, съ какимъ-то суевѣрнымъ страхомъ поглядывая на нее, — кто любитъ ее, тотъ погибаетъ… И съ каждымъ днемъ все сильнѣе росло во мнѣ смутное чаяніе какого-то близкаго, невѣдомаго, но неизбѣжнаго удара, который долженъ былъ разразиться надо всѣми нами. И на тревожномъ лицѣ Анны Васильевны, и въ лихорадочно-горѣвшихъ, впалыхъ глазахъ Вася я читалъ все тотъ же суевѣрный страхъ, то же ожиданіе чего-то близкаго, неизбѣжнаго и страшнаго…

Но откуда должно обрушиться оно? Фельзена нѣтъ; онъ не скоро будетъ. — "Недѣльки черезъ двѣ, три, постараюсь побывать въ Богдановскомъ", говорилъ онъ, прощаясь съ отцомъ Васи. Развѣ Любовь Петровна вздумаетъ поѣхать въ Юхновку, къ Дарьѣ Павловнѣ, откуда въ трехъ верстахъ стоитъ его эскадронъ? Но Дарья Павловна сама любезничаетъ съ Фельзеномъ, и "коварная" — вѣдь я самъ слышалъ, — поощряла его ухаживать за "la nymphe Eucharis". Для чего же она туда поѣдетъ?…

Галечка въ послѣднее время какъ-то особенно сблизилась съ своею кузиной. Онѣ постоянно гуляли вмѣстѣ по саду и проводили вечера въ павильонѣ Любови Петровны. Миссъ Пинкъ обыкновенно сопровождала туда свою воспитанницу, но тѣмъ не менѣе все это, какъ могъ я замѣтить, не нравилось Аннѣ Васильевнѣ. Добрая женщина не рѣшилась бы никогда огорчать дочь или подвергнуться ея допытыванію, давъ ей почувствовать, что она не желала бы этой близости, — она притонъ какъ бы побаивалась Галечки, боялась ея самоувѣреннаго приличія, ея не по лѣтамъ сдержанной и сухой рѣчи, ея холодныхъ глазъ. Но она постоянно искала и большею частію не умѣла найти приличныхъ предлоговъ удержать Галечку близъ себя или на половинѣ ея, куда Любовь Петровна рѣдко когда удостоивала приходить…