Зачем учить математику

Сумрак. Затхлый воздух. Темноту прореживает лишь тусклый свет из маленького окошка под потолком. Вдоль стен полки со всевозможными приборами, пробирками, банками и склянками. На всём толстый серый слой пыли, ясно, что большей части запасов рука человеческая не касалась много лет.

– Блин, – взволнованно прошептал Бубнов, – дайте мне хотя б час, я бы таких экспериментов тут понаставил!

– Да хоть пять минут, – кивнул Батонов.

Тихонов тоже волновался:

– Вот дура, как с такой рожей недовольной можно ходить, когда здесь такое! Тут же целыми днями можно торчать!

Тут его взгляд упал на бутылку с надписью «Раствор соляной кислоты».

– Парни! Парни! – громко прошептал он. – Смотрите! Кислота!

– Ооо, – в восторге застонали Бубнов и Батонов.

– Надо открыть! Давай!

Тихонов откупорил и сразу понюхал содержимое.

– Ну как, ну как, Тихон?

– Да не поймешь, ничем вроде не пахнет. Может, выдохлась?

– Надо проверить! Давай, лей нам на руки, типа ты пришелец и пытаешь нас. А мы последние земляне.

– Отличная идея!

Они подставили руки, и Тихонов начал осторожно лить.

– Ааааа! Ооооо! – закричали Бубнов и Батонов. – Мы всё равно ничего не скажем!

– Скажете, суки, скажете, ещё как!

Тут Тихонов стал плескать от души, а они побежали по лаборатории, падая на пол и прячась за стеллажи. С полок что-то посыпалось.

– Тихон, шухёр! – они увидели Денисова. – Идёт!

Но было поздно.

– Что здесь такое! – вдруг услышали они дикий крик.

В дверном проеме стояла обезумевшая Татьяна Юрьевна с ключом в поднятой руке – как будто хотела их этим ключом зарезать. Вот кто похож на инопланетянина, – мелькнуло в голове у Тихонова.

– Вы совсем что ли? Вы долбанулись? Вы уроды?

Парни поникли, виновато опустив в головы.

– Вам, дебилам, повезло, что раствор только пятипроцентный! А то сейчас бы сюда ехала «Скорая помощь» – за вами, и полиция – за мной! А уж от тебя, Денисов, я не ожидала! Надеялась, что ты один нормальный в этой компании олигофренов!

– Татьяна Юрьевна, – пробормотал Тихонов, – он ни при чём, он случайно…

– Алексей! – перебила она его. – Ты хоть понимаешь, что тупее этого твоего «случайно» ничего вообще нельзя было ответить?

Тихонов тяжко вздохнул и свесил голову набок.

– Есть только одна причина, почему мы сейчас не пойдём к директору, – сказала она, немного успокоившись. – Мне лень. Ну и, во-вторых, не хочу, чтобы меня уволили. Хотя почему нет!? Достали вы меня страшно.

Преступники молча смотрели в пол.

– Ну? Чего стоите? Пошли вон отсюда!

Их мигом вынесло, и она закрыла дверь на ключ. Потом вышла из класса.

– Куда она? – испуганно спросил Бубнов. – К директору?

– Не, – сказал Титяев. – Курить.

Выглянув в окно, они и в самом деле вскоре увидели, как на улицу вышла химичка. Она закурила и вытерла ладонью глаза. Похоже, она плакала.

– Довели вы её, – без одобрения заметил Серёгин.

Тут Тихонов вспомнил о Рыбенко.

– Так, ты, – резко сказал он ему, – давай, иди сюда. Ты чего шухер не просигналил?

Тот, испугавшись, встал за парту.

– Да я отлить отошёл, буквально на одну секунду… А тут прибежал, смотрю, она уже здесь…

– Ты нашёл время отливать, козёл, – подступили к нему Бубнов с Батоновым. – Из-за тебя Денисову ни за что досталось!

– Да ладно бывает! Зато она, – он вдруг указал на Гришину, – сразу настучала химичке, что вы там соляной кислотой друг друга поливаете!

Тихонов в растерянности посмотрел на Гришину. Она отвела взгляд и принялась изучать что-то за окном.

– Вот гадина, – прошипел Батонов.

Тихонов не нашёл, что сказать и просто молча сел за свою парту рядом с мрачным Денисовым.

Незаслуженная тройка

– К доске пойдёт… К доске пойдёт… К доске пойдёт…, – Татьяна Юрьевна издевательски водила пальцем по журналу, играя на нервах у учеников.

Тихонов, Рыбенко, Денисов, Бубнов и Батонов были уверены, что пойдёт кто-нибудь из них.

О, только не я, только не я, Господи, ну ты же знаешь, что я не готов, – молил Тихонов, – пускай вон Рыбенко идёт, или Бубнов с Батоновым, она их не так ненавидит, им легче будет! Но небо было неумолимо. А может, дело в том, что остальные тоже молились, и более успешно, более искренне, более страстно. Ведь в молитве что важно – вера. Без веры не будет ничего. А веры как раз у Тихонова не хватало – он столько раз обманывал небо, что перестал верить и самому себе.

– Тихонов!

«Сука!» – сказал про себя Тихонов, шумно встал из-за парты и направился к доске.

– Думаю, – игриво сказала Татьяна Юрьевна, – тебе будет раз плюнуть решить эту задачу, учитывая, как хорошо ты разбираешься в лабораторной практике. Особенно, в кислоте!

Тихонов взял мел и с тревогой посмотрел на доску. Вот оно задание, прямо перед ним. Надо что-то чертить, рисовать какие-то буквы, говорить странные слова. Но он ничего не понимает в химии. До такой степени, что и начать-то не знает с чего.

Надо собраться. Надо взять себя в руки. В минуты высшего напряжения бывают же озарения, когда мысль вдруг проникает в суть вещей, даже таких, о каких ты никогда не слышал.