Загадки истории. Византия

Именно ипподром, а не церковь, был истинным центром притяжения внимания и интересов византийского горожанина в IV–VI вв. Знаменитый антиохийский ритор IV в. Либаний сетовал, что для многих, увлеченных скачками, «весь интерес в жизни – победит тот или иной возница». Ему вторил талантливый историк эпохи Юстиниана Великого Прокопий Кесарийский, с осуждением отмечая в историческом сочинении «Война с персами»: «В сравнении с победой над соперниками для них не важны ни божьи, ни человеческие дела. <…> И даже женщины принимают участие в этой скверне, не только следуя за своими мужьями, но, случается, и выступая против них. <…> Поэтому я не могу назвать это иначе, как душевной болезнью». Иоанн Златоуст отмечал: «Люди, вредные для общества, появляются из числа тех, которые посещают зрелища. От них происходят возмущения и мятежи. Они больше всех возмущают народ и производят мятежи в городах, потому что преданное праздности и воспитываемое в таких пороках юношество делается свирепее всякого зверя».

Не удивительно, что столь страстное увлечение привело к появлению специальных объединений болельщиков, которые можно сравнить с современными организациями футбольных фанатов и одновременно футбольными клубами, поскольку они были также и специальными организациями по содержанию команд возниц, лошадей, колесниц, зверинцев, танцоров и актеров из команды поддержки. Назывались они димами, или факциями, и первые упоминания о них относятся к первой половине V в., ко времени правления Феодосия ІІ Младшего (408–450 гг.), зарождение же, по всей видимости, можно отнести к IV в. – времени начала становления византийской цивилизации. А расцвет цирковых партий приходится на вторую половину V–VI вв. В конце ХІІ в. Феодор Вальсамон писал об уже давней для него истории этих объединений: «Когда димы распоряжались в зрелищах ипподрома и устраивали их, когда и как хотели, на собственные средства, так как имели и дома, и конюшни, сохранившиеся и доныне, и доходы на ипподром». «В те времена ристалища были во власти народа», – утверждает он.

Клубов, различавшихся по цвету командной формы – короткой, без рукавов туники возниц, перепоясанной кожаными ремнями, – было четыре: венеты (синие или голубые), прасины (зеленые), левки (белые) и русии (красные). Четыре цвета трактовались символически, их связывали либо четырьмя временами года, либо со стихиями, либо с определенными божествами. Так, венеты были символически связаны с осенью, водой (морем) или воздухом, Кроносом, Посейдоном или Герой; прасины – с весной, землей, Флорой или Афродитой; левки – с зимой, воздухом или водой, Зевсом; русии – с летом, огнем и Аресом. Постепенно эта своеобразная спортивная тетрархия трансформировалась в дуумвират, ведущую роль в котором играли венеты и прасины. Иногда в источниках их стали называть также мерами – от греческого слова «часть», – подчеркивая тем самым, что они были двумя частями, на которые разделялся народ Константинополя. Историк начала VII в. Феофилакт Симокатта писал: «Весь ромейский народ делился на сторонников двух этих цветов, а из-за этого его жизнь омрачалась великими бедствиями».

Оттесненные на второй план левки присоединились на правах младшего партнера к синим, а русии – к зеленым. Каждая из факций занимала определенный сектор на трибунах ипподрома. Так, зеленым принадлежали полторы тысячи мест слева от кафисмы, а синим – девятьсот справа. Болельщики белых и красных, а также зрители, не относившиеся официально ни к одному из клубов, занимали места на противоположной к императорской ложе западной трибуне.

Неимоверная популярность скачек на ипподроме неизбежно вела к тому, что организации болельщиков приобретали политические значение и вес. Благодаря этому цирковые партии становились не только спортивными, но и важными общественными организациями, выполняли гражданские, церемониальные и военные функции. В какой-то мере димы были далеким отголоском древнегреческих демократических традиций. Собственно, само слово «дим» происходит от древнегреческого «демос» – «народ». Во главе каждого дима стояло выборное руководство во главе с «димархом», и «димократом», а византийские писатели того времени упоминали о существовании в городах империи, прежде всего в византийской столице, своеобразной «димократии» – власти димов, но не народа в целом. Именно партии, по выражению той эпохи, «димократствуют», а их представители получают наименование «димотов», выступающих как наиболее полноправная и организованная сила из среды народа. Как свидетельствуют источники, в случае необходимости представители димов привлекались к пожарной службе, возведению и ремонту укреплений, в народное ополчение для защиты столицы. Впрочем, под «димократией» писатели того времени обычно понимали учиняемые димотами волнения, в связи с чем само слово было у них синонимом беспорядка, анархии и хаоса. Как отмечал выдающийся византинист конца ХІХ – начала XX в. Федор Иванович Успенский, это была «демократия со свойственной ей разнузданностью, но без свойственной ей свободы».