Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина

В смутное время сквозь густой и сумеречный туман, окутывающий и пронизывающий реальность, трудно, да и почти невозможно отличить ее силуэты от фантомов, рожденных нашим напряженным воображением.

Февральско-октябрьскую «красную сумеречность» Великой русской революции, объявшую гигантскую Россию в 1917 году, образованные наши соотечественники и соседи, свидетели и участники этих эпохальных событий, также стремились рассеять, упрямо и уверенно «угадывая» в ней некий «парафраз» Великой Французской революции. Ленин казался им «красным Робеспьером», Троцкий – Дантоном или Карно, Радек – Маратом, Тухачевский – Бонапартом, Дзержинский – Фуше, Буденный – Мюратом и т. п. «Чудо, тайна и авторитет» слились воедино, доведя до предельного напряжения ощущение Власти Земной, в ожиданиях и гаданиях о кремлевском наследнике Ленина, чей разум, жизнь и власть с роковой неумолимостью угасали в подмосковных Горках.

Болезнь Ленина, в роковом исходе которой с весны 1923 г. уже мало кто сомневался, стала политическим фактором, послужившим толчком для развертывания нового и в определенном смысле завершающего этапа революционного процесса в России. Всевозможные соображения и домыслы о состоянии здоровья «вождя» и его политическом положении начали распространяться в Советской России еще ранней весной 1922 г., хотя никаких официальных сообщений на этот счет власти не делали. Это обстоятельство, очевидно, и порождало слухи, ибо информация о болезни «главного большевика», конечно же, просочилась в общественное мнение, приводя его постепенно в апокалиптическую истерику: что же будет?

«…Все настойчивее слухи о том, что Ленин не у дел, – записал петроградский интеллигент Г.А Князев 23 июня 1922 г. – Взяла верх левая крайняя – Сталин, Бухарин, Зиновьев. Некоторые настойчиво утверждают, что Ленин умер, другие – сошел с ума…»⁷³⁰

. Примечательно, что в этой записи, отражавшей настроение значительного слоя образованных людей северной столицы, отношение к Ленину «никакое». К нему уже относятся как к «трупу». Людей пугала перспектива прихода к власти наименее приемлемых «новых вождей» на смену Ленину. При этом и рядовой петроградский интеллигент первым в ряду наследников Ленина называет Сталина, хотя ранее в своих дневниковых записях (он вел их с 1915 г.) это имя не упоминалось ни разу.

Недовольство «вождями», которые должны были стать «наследниками» Ленина и, очевидно, делить его «наследство», нарастало в последующие месяцы. Красноречива в этом отношении запись, сделанная Князевым 31 декабря 1922 г. «…Власть их окончательно развратила, – рассуждал он о «вождях» страны. – Ничего идейного у них не осталось. Наглость некоторых дошла до полного бесстыдства. Все эти тт. Крыленки, Курские, Каменевы давно забыли и думать о коммунизме. Они держатся за власть, и все силы направлены к тому, чтобы удержаться у власти. Некоторые из них нисколько не стесняются в своей личной жизни – и пьют, и развратничают. Грызня идет страшная. Троцкий не терпит Луначарского, Луначарский интригует против Троцкого, Каменев и Бухарин «подсиживают» друг друга и т. д. Бывали случаи, когда Ленин не принимал с докладом Луначарского. В Москве, на верхах, сплошная вакханалия. Мы во власти обнаглевших хулиганов…»⁷³¹.

Вскоре слухи о болезни Ленина распространились и в русском зарубежье. В политико-экономическом обзоре ГПУ 22 июля 1922 г. сообщалось: «Монархисты возлагали большие надежды на выбытие тов. Ленина из строя, что внесло бы, по их мнению, раздор между большевиками при первом же ложном шаге во внутренней или внешней политике»⁷³²

. Маклаков складывающуюся внутриполитическую ситуацию в Советской России в ноябре 1922 г. расценивал как «отход Ленина на задний план»⁷³³. Разговоры и всевозможные догадки по этому поводу активизировались начиная с января 1923 г.

В спецполитсводке ГПУ от 12 января 1923 г. по Вологодской губернии сообщалось о «слухах» в Тотемском уезде, о том, «что якобы тов. Ленин скрылся и власть переходит в руки буржуазии»⁷³⁴

. Согласно информации ГПУ по Смоленской губернии от 13 января того же года «среди крестьян распространяются провокационные слухи о том, что будто бы Ленин сбежал»⁷³⁵. В Москве также по сводке ГПУ от 14 января 1923 г. говорилось, что «среди рабочих завода АМО болезнь Ленина вызывает тревожное настроение», а «среди обывателей в Сокольническом районе ходят толки о том, что Ленин умер и что правительственное сообщение о состоянии его здоровья имеет целью подготовить общественное мнение к его смерти»⁷³⁶.