Закалённый сталью

Время артудара приближалось неумолимо. Гаврилов лежал на позиции и в бинокль осматривал местность, которую через несколько минут предстояло штурмовать. Свой отряд он расположил в трехстах метрах от хутора. Есть риск, что артиллерия зацепит, но сейчас время перемещения играет ключевую роль. Главное – не дать фрицам опомниться, свалиться как снег на голову. Каждый боец уже знает, куда бежит во время атаки, сложность представляли только две вышки с пулеметами на окраине, но Павленко обещал снять их еще во время артудара. К собственному удивлению, Семен не чувствовал волнения или страха. Нет, тут было другое… Он не задумывался о том, что может не выжить, что фрицев в несколько раз больше, что сама атака на превосходящие силы противника была безумием. Нет, он хотел лишь одного – чтобы не один фашист из хутора не выбрался.

Снова посмотрел на часы. Прошла минута, показавшаяся вечностью. Фрицы уже давно проснулись. Кто-то умывался из старого рукомойника, кто-то пробежал из землянки в избу с кипой документов, какое-то подразделение прошло вглубь хутора, вероятно, завтракать. Какой-то офицер сидел на крыльце одного из домов и мирно читал книгу. Вот кто-то проехал на мотоцикле куда-то в сторону передовой… А это уже нехорошо. Но помешать ему никак бы не смогли. Будем надеяться, что артиллеристы на месте разберутся. Артиллеристы… Танковый наводчик и десяток добровольцев…

Спустя минут пять, где-то вдалеке громыхнуло. Секунды не прошло, как раздался взрыв в центре хутора. Не просто взрыв, показалось, что земля содрогнулась от этого разрыва. Тут же заржали какие-то лошади, раздались крики на немецком… Еще взрыв. Практически тут же, еще один. Очень удачный – снаряд прилетел точно в дом, бревна которого разлетелись вместе с землей на добрые пару десятков метров. И еще. И еще. Земля содрогалась, как при сильном землетрясении, несмотря на то, что до хутора было достаточно далеко. Один из снарядов попал недалеко от вышки, с которой в это время уже падал убитый пулеметчик. Разрывы Семен не считал, но обратил внимание, что снаряды рвались с небольшим разлетом – Калюжный старался не затронуть окраину хутора, дабы не зацепить своих. А что там второй пулеметчик? Не видно. Семен повернул голову в сторону Павленко – тот улыбнувшись махнул головой, подтверждая, что тот теперь тоже не помеха.

Еще несколько разрывов, но Гаврилову показалось, что немцы куда-то бегут. Присмотрелся – на руках полоски бинта – Кузнецов, не дожидаясь, когда стихнет артиллерия, повел свою группу в атаку.

– Мужики! Вперед! – закричал что есть мочи Семен, прекрасно понимая, что фрицы при всем желании его услышать не смогут, да и не до этого им сейчас.

Вскочил. Мимо пробежали несколько бойцов, да так быстро, будто на соревнованиях. Молча, не издавая ни единого звука. Гаврилов торопился в сторону дома, на крыльце которого он видел офицера, читавшего книгу. Этот дом он заприметил, как только пришли на позицию. С ним бежали еще двое. После захвата избы бойцы переместятся к землянке, а он останется неподалеку, руководя теми, кто выполнит свои задачи. Подопечные Гаврилова подбежали к дому первыми и, не дожидаясь командира, с ходу закинули в окна две гранаты, после чего, дождавшись взрывов, тут же ворвались внутрь, поливая все перед собой длинными очередями. Когда Семен подбежал, бойцы уже выбежали назад, показав, что живых там больше нет и устремились к землянке. Гаврилов побежал дальше, вдоль домов, со стороны огородов. На другой стороне хутора раздавались крики по-немецки, но Семен узнал голос Кузнецова. Значит, у них пока тоже порядок.

Семен подбежал к очередному дому. Перед крыльцом стояли два бойца и по очереди давали короткие очереди внутрь. В ответ раздавались одиночные пистолетные выстрелы. Видно, кто-то выжил после взрыва гранаты. Осторожно заглянул через окно – за стеной стоял какой-то офицер, раненый в левую руку. Прицелился. Короткая очередь, и немец сполз по стене. Выглянул, крикнул бойцам, что могут заходить, и огородами побежал дальше. Мимоходом взглянул через дорогу туда, где орудовала группа Кузнецова. Перед Приходько стоял с десяток фрицев на коленях, с заведенными за голову руками. А командир продолжал что-то кричать. Прислушался – что-то про нападение партизан, тревога… и приказывает выходить на позиции для отражения атаки. Они и выходят, орднунг, понимаешь ли. Стрельба раздается редко, да и то в основном в воздух.