Закалённый сталью

Гаврилов отложил бинокль в сторону и принялся ждать. Из-за дальнего холма несколько раз высовывалась голова лейтенанта, который заметно нервничал. В какой-то момент даже достал ППШ и стал прицеливаться в кого-то, но Семен отрицательно покачал головой, и Панин убрал оружие. «Ближе, ближе, пусть подойдут еще ближе» – думал про себя младший сержант. Вот уже сто метров осталось до передовой повозки. Кузнецов, продолжая что-то рассказывать оберст-лейтенанту (теперь погоны в бинокль были видны отлично), мимоходом пробежал взглядом по верхушкам холмов, пытаясь понять, когда его подопечные начнут карусель…

«Понеслась!» – решил Семен, когда лошади практически поравнялись с выходом из-за холмов. Прицелился и дал длинную очередь по трем фрицам, которые шли справа от первой повозки. Тут же со всех сторон вниз обрушился шквал свинца. Лошади, что шли в первой повозке, дернулись и попытались ускакать вперед, подальше от творящегося за их спиной ада, но прямо перед ними выскочил Павленко, потянувший за вожжи в сторону. Гаврилов продолжал переносить огонь вглубь колонны. Немцы практически не стреляли в ответ. Попадали на землю, отбросив оружие. Это нельзя назвать боем, скорее, было похоже на расстрел. Спустя минуту несколько бойцов, что уходили с Кузнецовым, начали сгонять в кучу сдавшихся, крича им что-то по-немецки.

– Отставить огонь! – приказал Семен.

По цепочке продублировали его команду. Гаврилов на ходу приказал троим продолжать прикрывать сверху, остальным сгонять немцев в одну кучу. Сбежали с холма. Некоторых фрицев приходилось поднимать с земли силой, другие – вставали сами. Но все были до смерти напуганы, что немудрено – немцы попали в огненный мешок, где шквальный огонь со всех сторон не позволил им прийти в себя и разобраться в чем дело. Позже стало известно, что группа, которая выдвигалась с Кузнецовым, первыми нейтрализовала офицеров, из-за чего остальные оказались предоставлены сами себе, команд не поступало и оставалось только поднимать руки, либо плюхаться на землю в ожидании своей участи.

Через десять минут все пленные были согнаны в одну кучу. Оружие собрано и сложено в многочисленные телеги. Кузнецов подозвал к себе командиров:

– Молодцы! Я уже заждался, думал, что выскользнут из засады, казалось слишком далеко пропускаете.

– Товарищ командир, я ждал, когда вся колонна между холмов окажется, чтобы максимально захлопнуть, – стал оправдываться Гаврилов.

– Все правильно сделал, Сем! Панин, ты как?

– Отлично. Командир, признаюсь, до последнего не верил в твой план. И не поверил бы, коли б сам не увидел, – с улыбкой произнес лейтенант

– Ну, пока даже половины не сделали. Что дальше делать будем, отцы-командиры?

– Как что? Взрывать, вы же сами предложили, – удивленно произнес лейтенант.

– Да, но обстоятельства немного изменились, – загадочно улыбнулся командир.

– На штаб пойдем? – начал понимать Гаврилов.

– Молодец, Сема, соображаешь. Такого случая больше может не представиться. Я тут немного с их командиром пообщался… Ситуация такова – остатки артиллерийского дивизиона перебрасывают в Средне-Царицынский. Это он, собственно, и есть. В хуторе расположен штаб полка. Гарнизон не особо большой. Оберст-лейтенант жив, думаю, я с ним договорюсь, чтобы он нам подробную карту хутора нарисовал. Мирных на хуторе нет… прогнали. Больше всего меня смущало наличие мирных.

– То есть план созрел давно, командир? – с улыбкой спросил Гаврилов.

– Ага, – в тон ему усмехнулся Кузнецов, – подтаскиваем стволы к штабу на километр, может, чуть меньше. Выставляем практически на прямую наводку. Две группы уходят окружать хутор. Даем залп. Пока неразбериха, то да се, заходим внутрь и берем всех тепленькими…

– Товарищ старший лейтенант, – снова начал возмущаться Панин, – у нас артиллеристов нет, да и кто штаб атакует таким количеством?

– Как это нет? – снова улыбнулся Кузнецов. – Вон, стоят, человек пятьдесят, не меньше. По душам поговорить, убедить их, что наше дело правое, может, согласятся помочь…

Гаврилов посмотрел на Кузнецова. Добродушная улыбка не сходила с его лица, но в глазах бушевало пламя. И непонятно в чью сторону оно было обращено – молодому лейтенанту, который не поверил в его план, либо же в сторону немцев.

– Лейтенант, в эфире я доложу командованию, что мы идем на хутор. У нас такая задача и была. Если получится разворошить это осиное гнездо при проведении разведывательных мероприятий, нашему полку будет проще при наступлении. Уж нервишки-то мы им пощекочем. Ты берешь с собой тех, кто захочет уйти, отводите пленных в расположение. Никого неволить не буду, дальше пойдут только добровольцы. Раненых своих, фрицы пусть несут сами. В случае чего – стреляй, не жалея. Выносишь всю захваченную документацию. Рассказываешь командованию детально, что и как. Покажешь проходы, по которым мы шли. Оттуда им дорога открыта что в сторону передовой, что в сторону хутора. Если все удастся, то штаб они смогут взять тепленьким после нашей разведки.