Закалённый сталью

Спустя пять минут, Кузнецов собрал вокруг себя бойцов роты, за исключением пятерых, которые охраняли пленных и контролировали дорогу:

– Товарищи! У нас был приказ разведать, что происходит на хуторе. Общие сведения получены уже сейчас – там штаб пехотного полка, даже схема расположения есть. Наша задача выполнена. Да еще разжились артиллерией. Да документацию получили. Но… мы тут мило побеседовали по дороге с оберст-лейтенантом, подполковником артиллерийским, если по-нашенски, он поведал увлекательную историю про то, как они расстреляли всех жителей хутора, восемнадцать человек, дабы работе штаба не мешали… У нас шестнадцать крупнокалиберных стволов. Куча немецких артиллеристов, которых, я уверен, мы сможем убедить оказать нам неоценимую помощь в разгроме штаба, а также, за себя скажу, жгучее желание не оставить от штаба камня на камне. Со мной идут только добровольцы. Остальные отводят пленных в расположение, рассказывают о нашем геройском разгроме артиллерийского дивизиона и отдыхают. Времени лясы точить с вами нет. На дороге в любой момент может появиться противник. Кто возвращается – шаг вперед!

Гаврилов, стоя рядом с командиром, осматривал строй. Ни один боец не шевельнулся. Стояли мрачнее тучи и играли желваками, смотрели прямо на командира, ни один взгляд не отвел.

– Братцы! – продолжил командир, – нас для захвата штаба слишком мало. Скорее всего, там и поляжем. Я бы не полез туда, если б не было уверенности, что как только наши прорвут переднюю линию укреплений, а артиллерия так и не появится, – штабисты дадут такого стрекача, что догнать их не сможем. А я не хочу, чтобы они ушли. Ни один. И жизнью за это готов пожертвовать. Обещаю, что никто не осудит тех, кто хочет вернуться.

И снова тишина. И лишь злее взгляды стали.

– Командир, сам сказал, что нет времени лясы точить. Все остаемся, никто назад не пойдет, – раздался голос Павленко из строя, – так чего время терять?

– Мужики! Пленных отвести надо. И документы надо передать. Кто-то должен вернуться, – уже попросил Кузнецов и повернулся в сторону Панина. – Товарищ лейтенант!

– Товарищ старший лейтенант, разрешите остаться?

– Не разрешаю! Я рядового с документами такой важности отпустить не могу. А ты командир. Тебе в любом случае идти, здесь даже не обсуждается! Назначай человек пять с собой и вперед!

– Много пятерых, командир. Двоих достаточно. Уж поверь, не сбегут, обещаю!

– Хорошо, действуй!

Лейтенант подошел к строю, а люди опускали глаза. Ни один не хотел уходить даже по приказу. Выбрал двоих.

– Товарищ командир, разрешите обратиться? Красноармеец Калюжный!

– Давай!

– Я в сорок первом наводчиком был на КВ. После ранения зрение ни к черту стало, меня и списали в пехтуру. Навести стволы их, думаю, смогу. Тем более на таком расстоянии. Мне бы несколько бойцов в помощь, так и немчура не понадобится, сами справимся.

– Хорошо, Калюжный, одобряю. Гаврилов, дай ему десять человек в помощь. Да десяток фрицев, все-таки выделим, не жалко. Пусть черновую работу они делают. Хватит, Калюжный, или еще надо?

– Достаточно, командир! Я так понимаю, по одному залпу даем? – уточнил наводчик

– Да. А дальше уже мы в хутор ворвемся. Бахнули и тут же орудия минируйте. При появлении противника рвите их к чертовой матери. – и снова обратился к строю, – Все, включая новопреставленных артиллеристов, переодеваемся в немецкую форму. Выдвигаемся в обход хутора и сразу после бомбежки врываемся туда подковой, двумя группами. Перед атакой каждый на предплечье наматывает пару слоев бинта. Так будем своих от чужих отличать. Гаврилов, приставь артиллеристам пару бойцов, говорящих по-немецки. Если вдруг по дороге кто перемещаться будет, чтобы побалакать смогли. Да оберста пусть заберут. Парень он теперь сговорчивый. Лицом, если что, поторгует. Вопросы у кого есть?

Вопросов ни у кого не было. На том и порешили. Командиры разошлись выполнять поручения, красноармейцы – раздевать фашистов. Холодно им, конечно, будет во второй половине ноября в исподнем, ну, дык, быстрее до расположения бежать будут, согреваясь. Добровольных помощников нашли достаточно быстро – повлияло и то, что они остались одетыми, что по такому холоду немаловажный фактор, и то, что им жизнь была обещана, но самым сильным аргументом, наверно, были лица лейтенанта и двух сопровождающих его бойцов, которые смотрели на пленных с нескрываемой ненавистью. Помимо того, что сказанное командиром о мирных жителях и без того заставило кровь закипать в венах, так еще и назначены они были конвоировать… этих, вместо того, чтобы бок о бок с товарищами разнести фашистский штаб ко всем чертям.