Закат на Босфоре

— Принадлежал, — кивнул плотный господин, — но незадолго до революции книга из коллекции нефтяного короля пропала. Видимо, ее украл кто-то из служащих вашего «дядюшки». Несколько позже манускрипт всплыл на одном закрытом аукционе… и опять исчез. А теперь вы заявляете, что вам передал его управляющий покойного Гаджиева! Это ошибка, господин Ордынцев, и большая ошибка! Кроме того, что лопнула ваша «легенда», появление такой редкой и дорогой книги в ваших руках говорит о том, что за вашей спиной стоит сильная разведка, и о том, что вашей миссии придают большое значение. Итак, я снова спрашиваю вас: на кого вы работаете?

Борис лихорадочно искал путей к спасению. Хорош Горецкий! Вот старый осел: так бездарно подготовил легенду! Единственная подлинная вещь Гаджиева, которая должна была подтвердить родство Ордынцева с бакинским миллионером, и послужила причиной провала. Как теперь быть? Какую избрать линию поведения? Но однако, каким образом этот тип узнал, что книга была украдена из коллекции, раз Гаджиев не сообщал никому про это?

Стараясь сохранить внешнюю невозмутимость, Борис сказал:

— Я ничего не понимаю. Мне действительно передал рукопись управляющий Гаджиева, а как она попала к нему в руки — я не знаю. Может быть, он сам купил ее на том аукционе, о котором вы говорили?

— Не говорите глупостей! — взорвался плотный господин, поднимаясь из-за стола и подходя к Борису. — Книга стоит таких денег, каких у управляющего никогда не было! И потом — объясните мне, для чего ему покупать манускрипт и потом отдавать его вам, малознакомому человеку?

— Вовсе не знакомому, — уточнил Борис с видом невинного ягненка. — А может быть, у него проснулась совесть и он решил исполнить волю своего покойного патрона?

— Чушь собачья! — заорал плотный господин. — Не стройте из себя дурака!

— А может быть, он сам и украл манускрипт? Потом выставил его на аукцион, а после передумал, снял с аукциона и отдал мне?

Плотный господин побагровел. Поскольку сложение его было апоплексическим, Борис подумал, не случится ли с ним сейчас удар. Однако вместо этого господин яростно затопал ногами и заревел, как буйвол:

— Вы издеваетесь надо мной! Ваше счастье, что мне не дана пока санкция на допрос третьей степени, да только не обольщайтесь — эта чаша вас не минует! Вы все нам расскажете! Вы не представляете, что такое настоящий допрос третьей степени!

При этих словах в маленьких глазках плотного господина загорелся такой садистский огонек, что Борис почувствовал невольный озноб, хотя в комнате было очень жарко.

Внезапно дверь отворилась, и в помещение вошел давешний худощавый турок, встреча с которым так печально закончилась для Бориса. Подойдя к плотному господину, он сказал:

— Его хочет видеть господин наместник! — Говорил он при этом на прекрасном французском языке, и Борис засомневался, турок ли он в действительности.

Тут же в комнату вошли двое крепких молодых людей, подхватили Бориса и повели по коридору. Они спустились по лестнице на один этаж, прошли еще один коридор, снова спустились и вышли в маленький дворик. Там стоял прежний черный автомобиль. Бориса втолкнули на заднее сиденье, молодчики уселись по бокам, плотно сжав его. Сидеть было очень неудобно, особенно мешали связанные руки.

— Развязали бы руки-то! — пробурчал Борис, но охранники не удостоили его ответом.

На переднее сиденье сел шофер. Один из охранников широкой черной лентой завязал Борису глаза, и автомобиль поехал.

Борис чувствовал себя так, как, должно быть, чувствует себя слепой котенок, которого несут топить, — темно, тошно и не ждешь от будущего ничего хорошего. Кроме того, он страшно злился на Горецкого и на мистера Солсбери за то, что легкомысленно подошли к выбору легенды.

Автомобиль ехал, по-видимому, очень быстро, во всяком случае, Бориса резко швыряло на поворотах, подбрасывало на рытвинах. Кроме того, чувствовалось, что машина то поднимается круто вверх, то съезжает под уклон по кривым константинопольским улицам.

Вдруг резко взвизгнули тормоза, послышались звук удара, крики. Бориса сильно швырнуло лицом на спинку переднего сиденья. От этого удара повязка сползла с его глаз, он увидел, что его сосед слева полулежит на сиденье, закатив глаза и по виску его сползает струйка крови. Видимо, автомобиль ударился обо что-то, и охранник от этого удара потерял сознание. Борису некогда было доискиваться причин такого положения. Движимый скорее инстинктом, чем разумом, он перекатился через бесчувственное тело охранника, нажал лбом на ручку двери, и как только дверца приоткрылась, вывалился на тротуар. Откатившись в сторону, он вскочил на ноги и оглянулся.

Черный автомобиль стоял посреди улицы, столкнувшись с большим армейским грузовиком. Второй охранник, не пострадавший при столкновении, уже вылезал через другую дверцу, на ходу вытаскивая револьвер. Борис пригнулся и бросился зигзагами прочь по улице. Насколько он мог судить, они находились где-то на Галате — бедные, обшарпанные дома, бьющая в глаза нищета, толпящиеся на тротуаре нищие оборванцы.