Закат на Босфоре

— Вы зря сомневаетесь, господин полковник! Конечно, бывали потасовки и поножовщина. В этом городе очень много моряков из разных стран, а моряки, сойдя на берег, словно срываются с цепи. Они бьют друг друга в веселых кварталах, они пьют — ведь они не мусульмане и святые заветы Магомета писаны не для них. Но это было всегда и будет всегда, с этим приходится мириться, и я не вижу в этом ничего страшного. Конечно, случалось, что утром в сточных канавах Галаты находили зарезанного шулера или сутенера… такая уж у них профессия. Обычно нам удавалось найти убийцу, и его постигала суровая кара. Но с тех пор, как наш гостеприимный город дал приют вашим соотечественникам… я сам стал с опаской ходить по его улицам!

Турок откинулся на спинку стула, прикрыл темными веками свои яркие глаза, сложил маленькие руки, сжимая в них янтарные четки. Горецкий молча ожидал продолжения. Он снял пенсне, и его лицо стало твердым и чеканным, как профиль императора на старой римской монете.

Турок открыл глаза и продолжил:

— В моем городе поселилась злоба. Страшные, бессмысленные убийства. Эсеры убивают монархистов, монархисты убивают кадетов, каждый генерал содержит целую армию убийц… Вы убивали друг друга в России, вам этого показалось мало. Из России вас выгнали, и теперь вы убиваете друг друга здесь… Но это наш город, это мой город!

Турок сделал ударение на последних словах. Он приподнялся из-за стола и навис над своим гостем, неожиданно сделавшись огромным и мощным. Даже его маленькие ручки казались теперь могучими руками атлета.

Горецкий сделал над собой усилие и заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал максимально твердо:

— Господин начальник полиции! Попрошу вас перейти ближе к делу! Какая лично у вас ко мне просьба?

Мустафа-эфенди запнулся на полуслове, посмотрел на Горецкого удивленно и сел в кресло, переведя дух.

— Я пригласил вас, эфенди, чтобы вы помогли мне разобраться в одном очень сложном и щекотливом деле.

— Убийство полковника Шмидта, — полуутвердительно вымолвил Горецкий.

— Разумеется, — раздраженно ответил турок. — В этом деле мы столкнулись с некоторыми совершенно непонятными обстоятельствами. Шмидта убили на улице, нанеся незаметно удар острым предметом, предположительно шилом, в шею.

— Я читаю газеты, — вставил полковник.

— И никаких следов убийцы, его никто не видел.

— То есть видели, но не обратили внимания, — поправил Горецкий. — Это говорит о высоком профессионализме убийцы.

— Да-да, конечно, о профессионализме, — нетерпеливо заметил турок и отбросил четки. — Теперь… почему я пригласил именно вас…

Горецкий молча смотрел на турка, ожидая продолжения.

— Вы человек уважаемый, причем к вам относятся с уважением представители самых разных русских групп. Я разговаривал и с эсерами, и с представителями барона Врангеля, и с Кутеповым, и даже со Слащевым — все они высоко оценивают полковника Горецкого. Далее, вы работаете в тесном контакте с британцами… Связи полковника Шмидта с британцами при его жизни не были оставлены мной без внимания. Профессионализм, с которым совершено убийство, говорит о том, что оно было тщательно продумано и что Шмидта убрали по приказу. Но вот кто отдал этот приказ? Французы? Итальянцы? Вот это вам предстоит выяснить, потому что вы сможете получить от англичан больше информации, чем начальник полиции города Константинополя.

Горецкий протестующе замахал рукой, но Мустафа-эфенди продолжил, не обратив на его жест внимания:

— Не беспокойтесь, дальше моего кабинета эта информация не пойдет, а я по должности обязан знать все, что происходит в моем городе. Итак, вы работаете с англичанами, что весьма поднимает ваш статус в подмандатном Соединенному Королевству городе. Далее: что, если Шмидта убрали по приказу русских? Об этом, кстати, говорит тот факт, что буквально за полчаса до убийства к нему в ресторане «Кокошник» привязался пьяный капитан… как его там… Лихачев и угрожал расправой. Полковник Шмидт, вместо того чтобы осадить наглеца, отчего-то воспринял его угрозы так серьезно, что даже послал своего охранника, некоего… эсаула Чернова проследить за капитаном на предмет выявления его связей. В результате чего Шмидт оказался на Пери без охраны, что и дало возможность убийце выполнить свою миссию.

— Что показал допрос капитана Лихачева? — В вопросе Горецкого прозвучал такой неподдельный интерес, что турок едва скрыл улыбку: ему была хорошо знакома эта интонация, этакий сыщицкий азарт. Она означала, что полковник Горецкий заинтересовался расследованием убийства и не отступит, пока не разгадает загадку смерти полковника Шмидта.

— Тело капитана выловили через два дня в порту, — коротко ответил начальник полиции.

— Вот как? — Горецкий поднял брови и пыхнул дымом из своей трубки.