Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир

Пушки, установленные демонстрантами перед тюрьмой, пока смогли нанести лишь незначительный ущерб толстым стенам Бастилии. К окончательному прорыву могло бы привести ядро, удачно направленное прямо в герсу, но для этого понадобилось бы оттаскивать горящие перед ней телеги с сеном. Это стоило жизни еще двоим, но, как только над головами осаждающих рассеялся дым, все уже было готово к тому, чтобы разнести герсу в щепки. Солдаты гарнизона, охранявшие вход, тем временем поняли, что дальнейшее сопротивление бессмысленно, и, получив гарантию, что с их голов не упадет ни один волос, опустили второй подъемный мост. Большинство только на следующий день поймет, что они чудом избежали смерти. Действительно, незадолго до того, как опустят разводной мост, де Лоне напишет письмо с угрозой взорвать Бастилию: «У нас 20 тысяч фунтов пороха[380]

. Мы взорвем этот гарнизон и все, что находится поблизости, если вы не согласитесь принять нашу капитуляцию». Лейтенант де Флю подтвердил впоследствии, что начальник тюрьмы, «видя, что не может дольше удерживать осаду […] хотел направить одну из пушек во дворе на склад с порохом, что, по всей вероятности, уничтожило бы часть квартала Сент-Антуан и все прилегающие дома».

Двум офицерам со штыками наготове удалось отговорить маркиза де Лоне от этого безумного плана. Тем временем сердце Лоне ушло в пятки, и он, к всеобщему изумлению, отдал приказ опустить третий и последний разводной мост. Руку солдата, открывшего последние ворота, тут же отрубил один из демонстрантов. Эту руку, если верить традиции, вечером пронесут по улицам Парижа вместе с ключом от ворот, который остался зажат между пальцами, как трофей.

Жан-Батист Гумберт, часовщик из Лангра, одним из первых ворвался в inner sanctum[381]

страшной тюрьмы. Его слава не была долговечна – раненного в первых же стычках, его отнесли на центральную кухню Бастилии, где хирург уже был занят перевязками. Десятки штурмующих пострадали действительно тяжело, и вместе с убитыми их подвода за подводой везли на площадь Морг рядом с ратушей, пока кто-нибудь не придет их опознать. Штурму Бастилии предстояло унести сотни жизней.

Штурмующие, которым удалось проникнуть в Бастилию целыми и невредимыми, подобно неутомимым муравьям, немедленно отправлялись на поиски запасов пороха. Все камеры обыскивали, все, что могли найти, расхищали. О том, что тюрьма переполнена, не шло и речи: в день штурма Бастилии в ней находилось всего семь заключенных, причем четверо из них – фальшивомонетчики, сбежавшие сразу после освобождения. Вскоре их снова поймали и на этот раз посадили в тюрьму Бисетр.

Двух других заключенных, как героев, на руках пронесли по улицам Парижа к Пале-Роялю, пока прохожие не поняли, что что-то здесь не так. Вездесущий доктор Ригби записал, что во время триумфального шествия один из заключенных «вел себя по-детски глупо… и улыбался как идиот [в то время как другой] с бородой, которая почти достает до земли и больше напоминает хвост обезьяны, неотрывно смотрел на небо с закрытыми глазами». Истинная личность этих двух заключенных навсегда осталась загадкой. Одного из них, скорее всего, звали майор Уайт, и был он ирландцем (или англичанином), о человеке же с длинной бородой известно лишь, что он считал себя реинкарнацией Юлия Цезаря. По словам бдительного доктора Ригби, предполагали, что это был некий граф д’Ош, майор кавалерии, осужденный в 1759 году за распространение подстрекательских брошюр, но никаких убедительных доказательств этому так и не было найдено.

Седьмой и последний освобожденный узник действительно обладал дворянским происхождением. Граф Юбер де Солаж освободил свою сестру Паулину из лап душевнобольного мужа за 26 лет до событий. Благородный поступок, если бы его не обвиняли в инцесте с той же сестрой. Граф-отец Солаж опасался публичного скандала, поскольку сын ранее «сбивал женщин и девушек с пути истинного». Поэтому в 1765 году отец дернул за нужные ниточки и арестовал и своего сына Юбера, и дочь. Паулина провела оставшуюся жизнь в монастыре, в то время как Юбер, осужденный по lettre de cachet, оказался в тюрьме. Молодой граф, которого официально обвиняли в покушении на убийство, но на самом деле арестовали за инцест, всевозможными обходными путями в 1784 году в конце концов попал в Бастилию. Его неожиданное для него самого освобождение оказалось недолгим. Юбер де Солаж после триумфального шествия к ратуше с краткой речью был переведен в приют для умалишенных в Шарантоне. Впрочем, в конце концов несчастному графу разрешили удалиться в свое поместье, где он и умер в 1824 году в благословенном возрасте 78 лет.