Залив белого призрака

Солнце прожгло облака, и они загорелись пламенем будто тонко-прозрачно-бумажные. Спешу. Я спешу остановить катастрофу и спасти человека. Хотя бы одного. Я помню, что был муравьём на дереве, когда мальчик Индустрий посадил меня на свою ладонь и дунул, смешно раздувая щеки: «Муравей! Я назову тебя — Финк. Я посылаю тебя лететь вверх! К звёздам! Лети-и-и…». Это было давно. А теперь я, космический разведчик, возвращаюсь к Земле. Это старый закон Вселенной — возвращение к дому! Влага облаков возвратится на землю дождём, яблоко упадёт в траву, усталая птица присядет на ветку. Узнает меня выросший мальчик? Вспомнит? Кем он вырос? Это он придумал моё путешествие. Я стал таким же весёлым, как он. Но я — только робот, прибор регистрации жизни. Я — импульсы токов, цепочка программ, блок рецепторов Космоса, имитатор чужого голоса. Мой ум хулиганит во мне иногда, как потоки весеннего ливня. Ум арифмометра и клавесина. Но всякий ум нам опасен, ведь ум — это отклонение маятника от вертикали покоя. Я — робот. Во мне, словно в зеркале, отражения знаний Вселенной и всплески чужих эмоций! Я не мальчик с фантазиями, я спираль ДНК космоса… Я кабинет исследователя и предмет изучения, как собака Павлова и сам великий академик в ожидании рефлекса… Простите, я опять наговорил глупостей? Робот, падающий с неба. Как снег на голову. Господи, только бы не на голову… Береги клавиши, клавесин!

— Индустрий! Ты ждёшь меня? Ты придумал меня и подбросил лететь вверх! Я — твой! Я — великий первопроходец. Забыл? Я возвращаюсь! Ты папа и мама мне, мальчик! Ты — нерв и допинг Вселенной, но не знаешь об этом. Ты сам не догадываешься, какой ты талантливый и ко многому в жизни способный. Ты — нужен. Твой талант и фантазии могут спасти мир… Талант — это бомба в ромашковом поле! Не рви себя, мальчик… Не раскачивай маятник.

Фантазии с бабушкой

Индустрий всхрапнул.

Ему снится детство, мелькание красок, спицы велосипеда дробят солнце — солнце сверкает на дороге, в лужицах после дождя. Мальчик бежит по солнечным лужам, как фантастический гигант по морям и заливам, перепрыгивая через горы и пустыни азартного воображения. Взрывается тысячью брызг отраженное в лужах небо, топотом резиновых детских сапожек, собственным смехом и лаем щенка по имени… — «Ко мне, Гуливер!» — Споткнулся и упал прямо под красно-зеленую скумпию у дороги. Обнимает подбежавшего и мохнатого: «Гуливерчик мой, мы — шагающие по морям», — шепчет мальчик и плачет от счастья. Солнце над его головой поймалось в мягкие лапы скумпии. Мальчик по имени Индустрий смеётся солнцу, освобождает его от листьев и тянется к нему щекой: «Погладь меня, солнце! — Скумпия покраснела от жарких объятий. Небо стало высоким и светлым. — Листья скумпии пахнут солнцем». — Гуливерчик визжит и зовёт дальше — высунул огромный язык, сморит преданно. Гав!

Мальчик бежит вперегонки с весёлым маленьким воробьём, летящим низко и почти рядом, быстрее кузнечика, прыгнувшего из травы и зашелестевшего крылышками куда-то в сторону… Другой кузнечик ударил мальчика в грудь, как пуля, и оба упали в траву — от испуга, игры, радости? Ветка шиповника качается совсем близко, хвастаясь единственным нежным цветком и покалывая воздух мягкими, маленькими ещё шипами. Учится уколоть больно…