Замок скрестившихся судеб

— Королева приказала долго жить! Наша добрая Государыня! С балкона бросилась! Это король убил ее! Мы отомстим! — Со всех сторон торопится народ — и пешим ходом, и верхом, — с Мечами, Посохами и Щитами, расставляют Чаши с отравленною кровью для приманки.

— Это вампиры! Королевство во власти кровопийц! Король — вампир! Хватай его!..

Повесть о поисках и об утрате самих себя

Посетители таверны толкаются вокруг стола, который понемногу покрывается таро, стараясь вытянуть из груды карт свои истории, и чем они сумбурнее и сбивчивей, тем больше новых карт дополняет упорядоченную мозаику. Случаен ли ее рисунок, или его терпеливо складывает кто-нибудь из нас?

Есть тут, к примеру, человек в летах, который в этой суматохе сохраняет созерцательное самообладание и прежде чем класть карту на стол, рассматривает ее так, как будто поглощен занятием, успех которого отнюдь не очевиден, — сочетанием по отдельности не слишком важных элементов, которое, однако, может привести к удивительному результату. Ухоженная седая профессорская бородка, серьезный взгляд с оттенком беспокойства — вот лишь некоторые его приметы, свойственные Королю Динариев. Этот портрет, а также окружающие его 

Чаши и Динарии способны навести на мысль, что он алхимик и потратил свою жизнь на изучение комбинаций элементов и их превращений. В дистилляторах и колбах, подаваемых ему Пажом Чаш, его слугой или помощником, он неустанно кипятит густую, как моча, жидкость, окрашенную реактивами в цвета индиго или киновари, в надежде на выпаривание молекул короля металлов. Но ожидания напрасны, на дне сосудов остается лишь свинец.

Все знают — по крайней мере, должны знать, — что ежели алхимик старается постигнуть тайну золота, чтобы разбогатеть, опыты его обречены на неудачу: ему следует забыть о личных интересах и ограничениях, слиться с силами, определяющими суть явлений, и лишь тогда за первым истинным преобразованием — самого себя — послушно последуют другие. Посвятив свои лучшие годы Великому Деланью, немолодой наш сотрапезник и сейчас, с таро в руке, желает сотворить нечто равнозначное, размещая карты так, чтобы они составили квадрат, где бы прочитывались сверху вниз, слева направо и обратно все истории, включая его собственную. Но когда, похоже, удается сложить такой квадрат, вместивший все истории, он обнаруживает: его собственная повесть затерялась среди них.

Он не единственный, кто ищет в последовательности карт путь преобразования самого себя, которое потом отобразилось бы вовне. Еще один из нас с прекрасной беззаботностью, присущей молодежи, готов узнать себя в самой доблестной из всех фигур колоды — Рыцаре Мечей

и встретить грудью самые отточенные таро — Мечи и самые остроконечные — Посохи, лишь бы достигнуть своей цели. Но ему придется проделать длинный кружный путь (на что указывает извив на Двух Динариях) и противостоять (Двойка Мечей) в дебрях Броселианды^[11] (Семь Посохов) силам Преисподней (Дьявол), призванным волшебником Мерлином (

Маг), если он в конце концов желает сесть за Круглый Стол (Десятка Чаш) короля Артура (Король Мечей) на место, чести занять которое до сей поры не удостаивался ни один рыцарь.

Как видно, вожделенной целью и алхимика, и странствующего рыцаря является Туз Чаш: один надеется найти в нем флогистон^[12], эликсир долголетия или философский камень, а для другого это талисман, хранимый Королем-Рыбаком, загадочный сосуд, чью тайну не успел, а может быть, не захотел поведать первый из его певцов, оставивший последующим поколениям возможность тратить на догадки реки разливанные чернил, Чаша, и поныне оспариваемая друг у друга римскою и кельтской верами. (Быть может, этого-то и хотел шампанский трубадур^[13] — обречь на вечные раздоры Папу и Отшельника

-Друида. Лучший способ сохранения тайны — незаконченный роман.)

Таким образом, задача, решить которую стремились два наших сотрапезника, обкладывая другими картами Туз Чаш, — одновременно и Великое Деланье алхимиков, и Поиски Грааля. В одних и тех же картах оба могут усмотреть этапы своего Искусства или Похождений: в Солнце — светило, сопряженное с золотом, или чистоту отрока-воина, в Колесе печное движение или лесные чары, в Страшном Суде — гибель и возрождение (металлов и души) или небесный зов.