Запас прочности

В центральном посту все притихли. Ждем взрывов торпед. Прошло положенное время. Взрывов нет… Расстроенный командир спускается к нам:

— Мы тут нашумели изрядно. Немцы, пожалуй, подумают, что здесь орудуют три подводные лодки. Пойдем обратно на юг, к Мемелю.

Но по пути снова встретили противника. В пять утра сигнальщики заметили огни. Не проходить же мимо! Повернули на них. Чтобы лодку было меньше видно, из крейсерского перешли в позиционное положение.

Командир, комиссар и вахтенный офицер на мостике. Все заняли места по сигналу «Торпедная атака». Дивизионный штурман носится по трапам с мостика к штурманскому столу, к эхолоту и снова на мостик, иногда кричит на мостик прямо из центрального поста:

— Впереди малые глубины!

Пришлось застопорить машины. Больше часа простояли почти без хода, поджидая, когда противник сам приблизится к нам. Наблюдатели-сигнальщики оглядывают темный горизонт, чтобы никто не напал на нас сбоку и с тыла.

Дистанция до противника сокращается. Трудно в темноте точно определить расстояние до предмета, а еще труднее сделать это на воде. В центральный пост доносятся реплики с мостика: сигнальщики спорят, сколько кабельтовых остается до цели.

Время 6.23. Дистанция три кабельтова.

— Пли!

Торпеда вышла. Но следа от нее нет. Затонула! На транспорте выключили освещение, и он застопорил ход. Командир приказывает:

— Электромоторами: правый — полный вперед, левый — полный назад!

Картушка репитера гирокомпаса поворачивается на 180 градусов.

— Кормовые аппараты товсь!

Дистанция три кабельтова. Время 6.26.

— Аппарат номер пять. Пли!

Торпеда вышла. Идет прямо на цель. Прошла под транспортом.

Взрыва не последовало.

В 6.32 новая команда «Пли», и снова мы напрасно ждем взрыва.

Я так вцепился в поручни трапа, что ладони горят.

Почему не взрываются торпеды? Возможно, судно сидит очень мелко, потому они и проходят под ним, не задевая днища.

— Артиллерийская тревога!

Колокола громкого боя всколыхнули отсеки.

В центральный пост вбегает капитан-лейтенант М. И. Булгаков — управляющий огнем, за ним командир стомиллиметрового орудия старшина 2-й статьи И. М. Смирнов со своими комендорами. Один за другим они карабкаются по трапу.

На верхней палубе топот, лязг металла. Наконец слышится команда Булгакова:

— Огонь!

Выстрела нет.

— Огонь!

Орудие опять молчит.

Топот ног. Комендоры кубарем скатываются по трапу. С мостика поступает приказ дать полный ход обоим дизелям.

Последним с мостика спустился в центральный пост командир боевой части два — три капитан-лейтенант Булгаков.

— Михаил Иванович, — спрашиваю я его, — что ты так плохо воевал?

— Понимаешь, оба кранца первых выстрелов отсырели. А сменить снаряды не успели: на зюйде появились два дозорных корабля.

— Да, в эфире сейчас небось стоит гвалт на весь мир. Эх, Михаил Иванович, не везет нам, да и только. Торпеды твои не взрываются, пушки не стреляют. Только зря пугаем немцев…

Обидевшись и посылая неласковые слова во все известные ему адреса, капитан-лейтенант скрывается во втором отсеке.

Срочным погружением из-под дизелей закончилась вся эта бурная эпопея. Мы потеряли без толку несколько торпед и десятка два снарядов, которые отсырели (их пришлось выбросить за борт).

Но обидно не это. Обидно, что люди могут разочароваться, потерять веру в свои силы.

Я вспомнил, что и на «С-7» было так: вначале сплошные неудачи, у всех уже руки начали опускаться. Почему это происходит? Пожалуй, из-за недостатка боевого опыта. «С-7» впервые выходила в море после блокадной зимы. А «С-12» — лодка новая, большинство ее экипажа вообще еще не участвовало в боевых походах.

Собравшись втроем — Ильин, Лошкарев и я, — обсудили создавшееся положение и решили помочь командиру в этой трудной обстановке. Надо поговорить со своими подчиненными, убедить их, что неудачи бывают во всяком деле, но умения у нас прибавляется с каждым днем, и успех будет обязательно. Комиссар Ф. А. Пономарев, подключившийся к беседе, горячо одобрил нашу мысль.

Когда подводная лодка легла на грунт и торпедисты приступили к перезарядке аппаратов, я собрал моряков своей боевой части в дизельном отсеке. Пришел сюда и комиссар. Разговор я повел о наших делах:

— Были трудности на переходе в Финском заливе.