Запас прочности

Время 14.35.

— Один градус влево по компасу. Аппарат… пли!..

— Торпеда вышла!

Время 14.36. Я успел только охнуть и заорал не своим голосом:

— Заполнить цистерну быстрого погружения!

Змиенко торопливо переключает клапана. Мичман Казаков бросается помогать ему. Глубина уже меньше шести метров. Несмотря на все принятые меры, облегченный нос лодки задирается вверх.

— Лево на борт! — в грохоте воздуха, врывающегося в отсек из цистерны быстрого погружения, доносится до меня из боевой рубки. — Средний вперед!

Шум воздуха, врывающегося в центральный пост, сменяется клокотанием воды. Она хлещет в шпангоут, заливая трюм. Нарочно даю ей утяжелить подводную лодку, но циркуляция и двухторпедный залп создают дифферентующий момент на корму. Средний ход ускоряет выбрасывание подводной лодки на поверхность.

Огромной силы гидравлический удар в правый борт я ошибочно принимаю за взрыв глубинной бомбы, но тут же соображаю, что близко от нас кораблей противника нет.

— Теплоход тонет! — кричит из боевой рубки командир.

Лев Александрович Лошкарев, видя, что подводная лодка всплыла до трех метров по глубиномеру, поднимает второй зенитный перископ как раз в тот момент, когда грохнул второй взрыв.

— Тонет и второй! — кричит Лошкарев.

Вся стройность и слаженность в действии людей нарушается на добрых десять секунд. Ликующие возгласы, радостный смех. А мне не до восторгов. Лодка наконец пошла на глубину. Дифферент медленно переваливает на нос. Стрелка глубиномера упорно ползет вправо. На делении шесть метров командую:

— Стоп помпа! Продуть цистерну быстрого погружения!

В боевой рубке опускают оба перископа. С большим трудом мне удается удержать лодку в двух метрах от грунта. Скорость подводного хода доведена до шести узлов. Слышно, как все корабли охранения бросились к тому месту, где еще недавно на поверхности моря торчала наша рубка с выставленными, как два телеграфных столба, перископами.

Но фашистам не так-то легко опомниться после гибели двух своих судов, пошедших ко дну в течение одной минуты. Первые глубинные бомбы грохают у нас за кормой только двенадцать минут спустя после нашего залпа. Всего мы насчитали 43 бомбы. Это значительно больше, чем было сброшено на нас в противолодочных сетях в районе Калбодагрунда в сентябре. Но сейчас эти взрывы нас не страшат: противник потерял нашу лодку и вскоре прекращает преследование.

И тогда командиру пришла мысль, что для теплохода в 15 тысяч тонн мало одной торпеды. Надо бы добить его.

В 16.15 мы снова повернули к маяку Акменрагс. Капитан-лейтенант Лошкарев вооружился фотоаппаратом, чтобы сфотографировать результаты нашей работы.

Страшно подобревший Василий Андрианович пригласил нас всех к перископу. Мы приблизились настолько, что при пятикратном увеличении уже можно было хорошо рассмотреть лежащий на прибрежных камнях теплоход. Неподалеку от него торчали из воды труба и мачты транспорта водоизмещением 10 тысяч тонн.

Любуясь этой картиной, мы чуть не были наказаны за любопытство. Когда до теплохода оставалось не больше семи-восьми кабельтовых, из-за его полузатопленных надстроек на полном ходу выскочил сторожевой катер. Он помчался на наш поднятый перископ. Мгновенно оценив обстановку, командир приказал погрузиться и лечь на обратный курс. Катер не долго преследовал нас и не сбросил ни одной бомбы. Матросы острили по этому поводу: мы так близко прижимались к грунту на полном подводном ходу, что своими винтами выбрасывали на поверхность моря камни со дна и тем самым не давали катеру подойти к нам близко. Шутки шутками, но я думаю, что у катера просто нечего было на нас сбрасывать, — он еще раньше израсходовал все бомбы, — а не то он еще показал бы нам, где раки зимуют…

* * *

Добить вражеский теплоход мы так и не сумели, но об этом позаботилась сама природа. Начавшиеся штормы так отделали утопленников, что нам не пришлось дополнительно тратить торпеду.

Потопить три больших судна за поход — результат отличный. Но нам не терпелось еще пополнить боевой счет. Снова и снова бороздим море. Но фортуна отвернулась от нас: ничего не попадается больше.

7 ноября, в Октябрьский праздник, получаем приказ возвращаться в базу. Берем курс на север. Оба дизеля работают на винт-зарядку. Несмотря на усиленное вентилирование аккумуляторной батареи, в отсеках сильно пахнет серной кислотой. Поднимаюсь на мостик подышать свежим воздухом. Ночь такая темная, что, сколько ни вглядываюсь, не могу рассмотреть даже нос нашего корабля.

— Наблюдатели! Не прятаться от ветра! Внимательнее смотреть!

Услышав этот строгий окрик старпома, не могу удержаться от улыбки. Попробуй-ка тут разглядеть что-нибудь!

Внезапно сильный удар потряс лодку. Ее резко накренило на левый борт. Послышались новые удары под килем, удаляющиеся к корме, потом лодка задрожала: и винты задело. Вглядываемся за борт — сплошная темень, ничего не разглядеть. Прыгаю в центральный пост, приказываю по переговорным трубам:

— В носу! В корме! Осмотреться в отсеках!