Записки Анания Жмуркина

Игнат остановил бы на мне голубые глаза и по-детски улыбнулся, спросил бы: «Ананий, я убежден, что и ты такого же мнения о человечестве? Да-да. Иначе бы твои, Ананий, так горько не смеялись глаза». Я и в этот раз, если бы он спросил, не ответил бы ему, почему мои глаза всегда смеются. «Молчишь», — сказал бы Игнат и с грустью в голосе стал бы журить меня за то, что я ни разу не похвалил его стихи. Это верно. Я никогда не хвалил его стихи, но и никогда их не хаял, как другие слушатели. Я знал и знаю, что поэты любят только похвалу от читателей и слушателей. Похвала действует на поэтов благотворно, как взятка на чиновников. Но я всегда, выслушав стихи Игната, молчал, не хвалил и не бранил его стихов. Золотая тактика? Возможно. Я предпочитал и предпочитаю больше слушать, чем высказываться. Правда, слушать бывает тоже очень тяжело, так как люди, в подавляющем большинстве, лгуны и хвастуны, а главное — почти все, будучи сами невеждами и развратниками, стараются просветить слушателей и помочь им выбраться из мещанского болота. И это так, правда. Люди лгут с церковных амвонов и университетских кафедр; они лгут со страниц книг и газетных полос; они лгут с перекрестков проселочных и столбовых дорог; они лгут на улицах и площадях сел и городов. Словом, люди такого толка не дают смертным и простым труженикам спокойно жить на земле, наслаждаться ее дарами. Вот и Игнат, кажется, читает «Прометея» только затем, чтобы убедить нас, что говоруны и лгуны приковали Прометея к скале за то, что он пошел против говорунов и лгунов, только за то, что он возбудил в простом народе ненависть к богу. Прометей — это свободная мысль человечества. От глухого, деревянного голоса Игната моя голова распухла, в пламени. Как бы я хотел провалиться в небытие, не ощущать плотности мира, его дыхания. Но я не провалился. Живу. Слушаю лепет колес, стоны, храпы, всхлипывание и бред раненых. Страх глубже вонзил когти в мое сердце, и оно сочится кровью. Игнат, не замечая меня, приглушенно выкрикивал:

                     «П р о м е т е й                        Не грози,Гермес. Ты сам дрожишь, как лист осины,Зачем опять на землю ты пришел?Скажи, случилось что? Народ восстал?Приветствую народ, его мятежный умИ кулаки, подъятые на Власть,На Зевса и на слуг его презренных.

Удар грома и блеск молнии. Гермес и Прометей освещены на мгновенье. В ущельях шумит ливень. Гудит волнами океан. Продолжительная пауза.

                     П р о м е т е йГермес, я понимаю Зевса яростьК народу и ко мне.                     Г е р м е с                   Свободы ждешь?Тебе свободы не дождаться. ГневНасилья на тебя падет жестокий.От гнева у тебя застонут кости,Язык, прикованный к скале, болтатьКощунственно не будет.                     П р о м е т е й

                                 Жду свободы?От Власти? Нет, не жду. Свободен я.Насилья цепи не страшны. Слова,Как птицы…                     Г е р м е сТвой язык молчать заставим.                     П р о м е т е йХотите вырвать?                     Г е р м е с                       Зевса свят закон.

Гефест, не дрогнув, выполнит его.                     П р о м е т е йОн совесть потерял. Он выполнит…Он в палача давно уж превратился.Гермес, я пыток новых не боюсь,Лишившись языка, молчать не буду:Слова из глаз слезами потекут.Они сердца людей наполнят гневомНа Зевса и на Власть, Насилье,Гермеса и Гефеста-палача.                    Г е р м е с

Болтун, я рот тебе копьем заткну.

Поднимает копье. Удар грома и блеск молнии. Скалы освещены пламенем. Тучи разорваны. Издалека, из глубины ущелий, накатывается гул. Он с каждой минутой громче, грознее.

                    Г е р м е сНасилье, Власть бегут. За ними — слуги.За слугами — разбитые войска.Что делать мне? Бежать обратно к Зевсу,Сказать ему о пораженьи Власти?О нет. Он в бешенстве расколет землю,Огонь небес обрушит на нее.

Отходит от Прометея и прячется за груды камней.