Записки бойца Армии теней

С левой стороны вагонов были сооружены двухэтажные сплошные нары с тюфяками. Посередине стоял длинный стол со скамьями по бокам. В углу правой половины, у самой двери, — сетчатая загородка с одной койкой для сопровождавших охранников. Напротив, в углу, — ящик-унитаз с желобом-выводом наружу, сквозь стену. В вагоне — двадцать четыре узника — отдельная бригада. Конвоя я насчитал семьдесят человек. Начальником нашей ремонтной бригады был СС-гауптштурмфюрер — австриец. Вот и все, что мы знали о нем. Молодой, с собственным мотоциклом, на котором он при любой длительной остановке гонял по окрестностям. Видели его редко, да и он нами абсолютно не интересовался. Помощниками у него, вернее нашими истинными хозяевами, были один гауптшарфюрер с шестью низшими чинами. Особый интерес представлял именно он, гауптшарфюрер. Среднего роста и плотного телосложения, с лицом ястреба и длинным подвижным носом-хоботом, с неизменным гибким стеком в руке, который, однако, в ход никогда не пускал, тем не менее для нас он был чуть ли не настоящим цербером. Бывают же такие люди, которые умеют внушить немалый страх к себе! Он и был одним из них. Следил за каждым и за всем лучше любой самой опытной ищейки. Из-под его лихо набекрень заваленной пилотки-мютце с кокардой-черепом проглядывали коротко стриженные черные, с серебром седины, волосы. Хоть он и не зверствовал никогда, но, как у Пушкина — «дядя самых честных правил», заставил себя не только уважать, но и испытывать перед ним некий необъяснимый трепет. И не только мы, но и вся охрана его боялась! Возможно, она о нем знала больше, знала, как он себя некогда где-то проявил (а это, видимо, поистине было страшно!). Не знаю… Возможно, времена переменились, чувствовался скорый конец, пришла пора перемениться, и он больше не зверствовал, как раньше… Нет, я не знаю. Но боялись его все! К счастью, он почти никогда не удостаивал нас участием в обысках. Мы были уверены, что от него не скрылось бы ничего. А прятать, как-никак, было что!

Перед нашим прибытием бригады занимались рытьем длинной траншеи для прокладки силового кабеля. Откуда и куда должен был подавать энергию этот кабель, мы не знали. Но догадывались: по нему пойдет аварийное электропитание для Доры.

Или работа подошла к концу, или рабочие руки понадобились для другого, более сейчас необходимого. И утром поезд повез нас на запад, значит, поближе к фронту! Ехали со многими длительными остановками, пропуская вперед военные эшелоны.

Прошел день, прошла ночь… Ранним утром нас разбудила какая-то суматоха. Поезд стоял в открытом поле. Наши внутри-вагонные охранники открыли дверь и соскочили. Эсэсовцы взбудоражены — за ночь опустел целый вагон: бежали 24 человека! В вагоне же осталось двое оглушенных, обезоруженных и связанных эсэсовца. Говорили, что там все были советскими офицерами…[70]

Дерзкий и, по-моему, совершенно безрассудный побег: в центре нацистской Германии, у города Кассель! Кругом — фа-натизированное, запуганное террором и обозленное население, прыткие «ура-патриоты» — гитлерюгенды… А беглецы, в катор-жанской робе-зебре. Пусть даже и с двумя пистолетами. При первой же попытке приобрести одежду, питание, население поднимет тревогу, начнутся облавы… Нет, шансов, как мы считали, у беглецов — ноль. Это не что иное, как безумство храбрых, скорее, доведенных до отчаяния! Не потому ли Густав Вегерер и Эрнст Буссе предупреждали, что ни в коем случае нельзя бежать раньше Кёльна, только у Кёльна! Да, я еще лучше понял, что такое дело надо подготовить тщательно, не пороть горячку, не видя ясных и положительных перспектив. Вот только вопрос: будем ли мы действительно у Кёльна? Когда? Откуда была у подпольщиков такая информация и уверенность про Кёльн?

Разозленные эсэсовцы долго вымещали злобу, не давали ни воды, ни еды. Предупредили: в случае еще одного побега отправят в Дору на виселицу каждого десятого. Так мы узнали, что отныне наш транспорт вышел из подчинения Бухенвальда, подлежит непосредственно Доре, ставшей автономной.

За это время в вагонах демонтировали клетки для эсэсовцев. Отныне конвою придется ехать на помостах над буферами, как это было в эшелонах из Компьеня. А мы в вагонах ночью — полные хозяева!

К вечеру прибыли в Бингербрюк-на-Рейне. Недавней массовой бомбардировкой вокзал, пути все разрушено. Многие вагоны опрокинуты, некоторые еще горят. В них слышна стрельба, взрываются ящики с патронами, со снарядами. Кругом — воронка на воронке, во все стороны торчат концы покореженных рельсов… Вот почему нас экстренно сняли из Берга-Кельбры: этот вокзал лежал на пути к Франции, к фронту. Мы приступили к восстановительной работе.

Дней через десять привезли двух пойманных беглецов. Их схватили у Кройцнаха! Далеко удалось им добраться! Эсэсовцы заявили, что «поймали последних»… Может быть и так. Их тут же отправили в Дору. Жаль ребят!