Записки бойца Армии теней

— Так зачем, говоришь, ты нас разыскивал? Я ответил, что надеюсь на их помощь: можно было бы нападением на транспорт в Брюле, у туннеля Кирберг, вызвать панику, и этим помочь в осуществлении побега. Кроме того, предварительно надо создать базы: с одеждой, обувью, продовольствием. Снабдить всем этим ближайшие к Брюлю и Кальшойрену лагеря остовцев. Надо бы наметить и места сбора, явок, укрытий…

Да, было бы неплохо помочь ребятам, было бы даже здорово! Но для настоящего нападения силенок маловато: всего двадцать три человека: пятнадцать автоматов, штук двадцать гранат-«кукуруз» (с длинными ручками), двадцать один пистолет. А эсэсовцев — семьдесят человек! Безусловно, фактор внезапности сыграет некую роль, многим удастся броситься врассыпную, а дальше? Надо заручиться согласием близлежащих остовских лагерей, в том числе и Кальшойрена, снабдить их предварительно одеждой, указать, куда направлять беглецов…

Прежде всего необходимо заготовить побольше «малин». Эту задачу взяли на себя группы Гены-«Ташкента» (говорили, что он студент) и Феди. Они будущим беглецам выделят по одному-двум «старикам» для вживания их в нашу жизнь.

В самый разгар «прений» появился Иван-«Москва» с двумя товарищами. «Эх, ты! — вздохнул я при виде этого верзилы. — Где же ты был раньше? А меня чуть было не укокошили!» «Москва» тут же согласился взять на себя и свою группу обязанность обеспечить гражданской одеждой.

— А ты? У тебя у самого что ни на есть затрапезный вид! Ну что это за «лепеха» на тебе? — тискал он меня на радостях. И, вопреки моему желанию, повел на «скок». Все эти блатные выражения мне уже были знакомы. Как «Москва», так и подавляющая масса из групп были в прошлом «урками». И их лексикон укрепился в местном обиходе. «Лепеха» — одежда.

Перед «скоком» (налетом) мы с Колей, естественно, спросили, где Андрей.

— Вышла с ним осечка! — ответил Иван. — После побега мы с ним благополучно добрались до Кёльна. Белановский так ноги натер, что еле шел. Оставил его в развалинах — пусть ждет. Сам пошел дальше, под утро отыскал ребят. Переоделся. Пришлось ждать следующей ночи. Искали-искали, звали — никаких следов…

Я рассказал ему о незнакомце, назвавшемся «Андреем», описал его. Нет, не тот. Поняли: настоящего Андрея схватили, выбили из него об Иване, и гестаповцы вместо него пустили своего агента. И все-таки сомнения меня терзали. Лишь десятилетия спустя, в 1972 году в Севастополе, где я тогда жил, ко мне обратилась… вдова Андрея Белановского, Ирина. Попросила навести справки об исчезнувшем в войну муже, может, это помогло бы ей получить некую пенсию (получала она всего восемь рублей!). Копию полученного мной ответа любезно оставила мне[71]

.

Но вернемся к той ночи. Стыдно признаться: я участвовал в «скоке». Причем «два раза»: в первый и в последний! Стоял «на атасе», с финкой в руке, пока остальные шурудили в подвале. Затем пришлось нести один из «узлов» в какой-то женский лагерь. Там нас ждала жарко натопленная печь. Эх, сколько в нее полетело «ненужного»! И зачем только все это брали, тащили? «Москва» заставил выделить мне отличный костюм, макинтош, шляпу, темные очки, рубашку с галстуком, даже перчатки. «Заставил», потому что парни оказались жадными и неохотно расставались с награбленным. Иван приколол к макинтошу позолоченный значок НСДАП. Такой, какой носил «заслуженный нацист» — начальник цеха «Асканиа-Верк АГ» в Берлине! Не могу понять: почему решили приодеть меня одного, без Николая? Не потому ли, что тот был политруком?

Так началась двойная жизнь. В ближайшие ночи мы с Николаем должны были знакомиться с «действующими» и «резервными» малинами. Впервые мы поближе познакомились с Кёльном, вернее с тем, что от него осталось к концу 1944 года.