Записки неримского папы

Он без остановки комментировал происходящее. Одет старичок был тоже соответствующе – во все цветастое, как попугай. «Ишь, пошла – толстая, ишь, худая, ишь, старая, ишь, молодая». Некоторые старички – как беспокойные маятники: никак не могут прийти в равновесие.

И тут на горизонте появляется нечто. Молодой человек, так скажем, если это вообще был человек. Потому что, судя по виду, очередной посетитель мог вполне оказаться вампиром. Настолько он был бледен и черноглаз. Юноша занял нашу очередь сдавать кровь. Хотя возникали определенные сомнения, а осталось ли в нем чего сдавать. Возможно, целью его визита была как раз обратная процедура – отхлебнуть из пробирок.

Вдобавок к готической внешности юный Дракула представлял собой икону стиля. Он был чудовищно моден. На нем, среди прочего, выделялись специфические штанишки шароварчиками с пожеванной мошной, свисающей между ног.

У дедульки рядом со мной аж крылья выросли, и вторая молодость пришла. Я схватился за голову в предвкушении. Дед еще молчал, а парня было уже жалко.

«Ишь, – знакомо прошипел старичок, – какие галифе».

Готствующий Дракула не расслышал реплики.

«Где лошадь-то потерял, буденовец?» – крикнул дед так, что на этот раз услышала вся поликлиника.

Все вокруг начали ржать, как та потерянная буденовцем лошадь, а Дракула мгновенно покраснел. Из чего я заключил, что кровь в нем еще осталась, и на анализы хватит.

Пока все вокруг хохотали, я загрустил.

Я подумал об Артеме.

Мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы сынок никогда не подружился с модой так близко, как этот юный гот. Чтобы он всю жизнь прожил как я – тюфяком в безразмерном. Чтобы угги на босу ногу обошли его стороной.

Отцовская боль перехлестывает через границы мироздания. На отцовскую боль откликаются звезды. Когда я вернулся в тот день домой, Вселенная ответила на мой молчаливый вопль.

Артем вышел встречать меня в майке задом наперед, заправленной в памперс. На ногах у сына были разные носки.

«Тема сегодня сам одевался», – гордо сообщила жена.

Не Симачев, мягко говоря.

Отлегло.

23. Павлик Морозов

Жена однажды вечером в ванной моет Артема, готовит ко сну.

Слышу оттуда диалог:

«Артем, откуда у тебя эта царапина на ножке? Ты упал?» (А он упал.)

«Ни».

«Тебя кто-то ударил?»

«Да».

«А кто?»

«Папа!»

Это прекрасно.

Уже вижу, как через пару лет этот Павлик Морозов строчит доносы по электронной почте в своем планшете:

«Дорогая ювенальная юстиция, прошу принять меры против моего отца, Батлука Олега Викторовича, который нарушает мое конституционное право просмотра планшета до четырех утра. Также прошу добиться от него в судебном порядке разглашения пароля от его айфона, без чего я не могу удовлетворить свою естественную человеческую потребность по удалению всех его фотографий и части приложений».

И, поверьте, я не преувеличиваю степень знакомства сына с современными технологиями. Ему еще нет и трех, а он уже самостоятельно установил на планшет собственное фото в качестве бэкграунда.

24. Восстание детей

Восстание машин – избитая тема. Столько сюжетов, столько фильмов и сериалов. Для уважающего себя футуролога это уже давно вчерашний день.

Между тем есть сценарий будущего в разы вероятнее.

Это восстание детей.

Современные детки уже рождаются подключенными к серверу.

Их первые слова в наши дни – не «мама» или «папа», а «какой здесь пароль от wi-fi».

Если нынешние карапузы захотят, они смогут силами одной детсадовской группы за криптовалюту купить Австралию.

Артем, как Электроник в легендарном фильме, в свои два с половиной годика уже может легко заменить меня, тупого Сыроежкина, во многих областях жизни.

Однажды мне приспичило срочно набрать текст на планшете. Я схватил его и укрылся от домашних в своем кабинете, в сортире.

Я открыл программу «заметки». Как обычно, автоматически появилась клавиатура… Двойная. Я видел такую в первый раз. Обычная клавиатура, только разделенная посередине надвое. Я начал хаотично тыкать по ней, пытаясь воссоединить разбежавшийся в панике алфавит, – безуспешно.

Я выскочил из кабинета-сортира как ужаленный. Подбежал к жене, требую вернуть, как было.

«Что ты, что ты, – всплеснула руками жена, – это не я».

Я кинулся звонить брату: он недавно был в гостях и делал что-то в этом планшете. Брат тоже в отказ.

В беспомощности я опустился на стул с бесполезной железякой в руках. Печатать в таком режиме я не мог.