Заповедь

Умар, высокий, красивый, сильный, дерзко глядел на врагов. Его нательная рубашка из грубого холста была разорвана, руки и плечи в кровоподтеках, ноги босы. Иналык узловатым пальцем грозил гарцующему на коне Батырбеку: мол, такое бесчинство даром не пройдет. Женщины и дети с недоумением вслушивались в команды Батырбека, и никто не хотел сознавать, что он всерьез затевает казнь. Лишь когда Батырбек, соскочив с седла на землю, приказал заряжать винтовки, арестованные и их родные поняли, что он не шутит. Дзамболат попытался напомнить о совести и адате, но его оттеснили к толпе. Женщины подняли гвалт, зарыдали, забились в истерике... Трудно было поверить, но старший из Тотикоевых, не обращая внимания на плач и стоны, позабыв о родстве, вел дело к казни. Убедился в этом и Тембол и потупил голову, чтобы не видеть взглядов братьев.

— Эй, Дзабо, — раздался голос Иналыка. — Как же так, ведь ты же нам дочь отдал, породнились мы?..

— И очень жалею! — мгновенно ответил Кайтазов.

— Дахцыко, сегодня и наш узел разрубим, — Батырбек бросил насмешливый взгляд на Дзугова и скомандовал: — Стой, равняйсь!.. Заряжай!..

Решение пришло, как бывало в бою, мгновенно. Мурат укрыл коня за бугром, быстро оценив местность, выбрал наименее уязвимое место, с которого обзор был прекрасным, сбросил бурку, удобно улегся на нее, сорвал со спины винтовку, взвел курок и, прицелившись, выстрелил. Пуля, как и метил, вздыбила пыль у ног Батырбека...

На мгновение гул прекратился, Батырбек поднял голову, ища, откуда раздался выстрел.

— Эй, Батырбек, прикажи, чтоб все бросили оружие! — сурово закричал Мурат. — И сам бросай!..

Батырбек схватился было за пистолет, но вторая пуля чуть не задела носок сапога...

— У меня вы все как на ладони! — предупредил Мурат. — Перестреляю, как Дахцыко ваших псов!..

Агуз всем телом круто повернулся, вскинул винтовку, выстрелил раз, второй, третий...

— Не смей, Агуз! — рассердился Мурат.

Но Агуз, бросившись на землю, перекатываясь с места на место, продолжал стрелять поверх толпы по бугру. Батырбек, воспользовавшись суматохой, вскинул пистолет и тоже раз за разом нажимал спуск...

Мурат выстрелил, и Агуз, пригвожденный к земле, замер... Следующая пуля предназначалась Батырбеку, но попала в Дзабо, который нервно и озабоченно крутился вокруг Тотикоева.

Батырбек лихорадочно бросил пистолет на землю...

— Эй, и все остальные, бросай оружие! — крикнул Мурат.

Братья Батырбека Ирбек и Дохе поспешно опустили винтовки на землю.

— Тембол, развяжи руки отцу, братьям и Кетоевым, — жестко приказал Мурат.

Тембол послушно направился к стоящим на камне. Нежданный спаситель горцев поднялся, держа винтовку наготове, и в толпе раздались возгласы:

— Мурат! Да это же Мурат Гагаев!

— Возратился твой сын, Дзамболат!..

Мурат спустился к валуну. Отец, братья, аульчане бросились обнимать его...

— Спасибо, — поблагодарил сына Дзамболата Хамат. — Промедли ты минуту, Батырбек сделал бы свое черное дело...

Батырбек насмешливо посмотрел на Хамата:

— Ты, Хамат, не раз обращался ко мне с просьбами. Я говорил: «На» — и твоя рука не оказывалась пустой. Не так ли, Хамат? — Он обратился к Кириллу: — А что положишь в руку людей ты? Ну установишь в ауле новую власть, а что дашь народу? Что у тебя есть-то?

— Протянет руку горец — почувствует в ней мою, — спокойно ответил Кирилл. — Положить сейчас в руку горцев ничего не могу, в этом ты прав, Батырбек. А посоветовать могу! Стройте новую жизнь сообща! Школы стройте, больницы!

— Все обещаешь, — рассердился Махарбек. — Школы, больницы, счастье! А когда у горцев от скарлатины за одну ночь пятеро детей умирало, почему никто не пришел на помощь? Где были врачи, которых много там, в долине? Где?!

— Да какой врач приедет? — развел руками Дзамболат. — Бабка Назират — вот наш врач. У нее половина больных сами выздоравливают, а половину она в гроб насильно вгоняет!

— Будет у вас врач! Будет! Свой! — воскликнул Кирилл. — Правы они, Дзамболат, правы. Нельзя терять время. Пора новую жизнь строить. Чего ждать? — он вытащил из кармана бумагу и стал писать.

— Что он делает? — недоумевал Касполат.

— Будет, будет врач, — заявил Кирилл и, подняв бумагу, пояснил: — Письмо в Петроград пишу. Оно поможет. Будет у вас свой врач, из Хохкау.

— О ком говоришь, Кирилл? — поинтересовался Иналык.

— Есть на примете. Лечит травами...

Кирилл показал на тропинку, ведущую от самого леса к речке: — Мать вот этого малыша!

Ошарашенный выстрелами, с горы вниз несмело спускался мальчуган. Когда же толпа разом глянула в его сторону, он растерянно остановился. Ноги в горских чувяках из сыромятной кожи замерли. Взгляд из-под сползшей на лоб не по размеру большой шапки был любопытным и в то же время тревожным. Сколько людей — и все смотрят на него. В толпе стали переговариваться:

— Чей это?

— Из нижнего аула, что ли?

— Не помню такого...

Малыш поежился. Было в нем столько отчаяния, что его хватило бы на десятерых взрослых. Щемящая тоска охватила Дахцыко, смутная догадка пронзила его болью... Он торопливо спросил малыша:

— Чей ты, лаппу?