И тогда из-за выступа шагнула — решительно, гордо и с вызовом — Зарема и пошла вниз по тропинке. На ее плечи был накинут платок, прикрывая руку, в которой она осторожно несла что-то... Так врывается молния в предгрозовую ночную темноту — внезапно, страхом отозвавшись в душе.
— Да это же моя доченька! — запричитала Дунетхан, узнавая и не узнавая Зарему. — На кого же ты похожа?! Ты всегда была отчаянная, и жизнь повернулась к тебе отчаянием!
— Замужем не побывала, а уже вдова! — закричала Мадина.
Зарема положила ладонь на голову Тамурика, жестко сказала:
— Отец, это твой внук, Тамурик!
Дунетхан рванулась было вперед, но женщины удержали ее.
— Внук?! — невольно глянул на малыша Дахцыко и пошатнулся. Кто знает, как бы повел он себя, если бы возле него не стояли горцы. Не будь свидетелей, может быть, он поддался бы мгновенному чувству близости крови, бросился бы к малышу, подхватил его на руки. Разве он мог отогнать от себя это чувство любопытства и теплоты к маленькому человеку, который растет вдали от него и постоянно заставляет думать о себе? Но... Все должны видеть Дахцыко суровым, настоящим горцем, который не прощает никому, порочащему его честь. Смутно, как сквозь сон, услышал он голос Батырбека, который саркастически воскликнул:
— Внук?!
— Сын твоего родного брата! — жестко ответила Зарема.
— Зарему мы отправим в Петроград, — заявил Кирилл. — И она возвратится в аул врачом!
— Женщина?! Врачом?! — возмущению Батырбека не было предела. — Похищенная?! И вы, горцы, покажете этому врачу свое тело?! Твоя дочь, Дахцыко, еще больше позорит не только тебя, но и всех нас, Осетию!
— Ты имеешь в виду ту, которую твой брат похитил? — с вызовом спросил Дахцыко и отрезал: — У меня одна дочь, вот она! — он показал на Мадину.
— Сколько ни закрывай глаза, сколько ни тверди себе: горы Казбек нет, она от этого меньше не становится, — возразил Батырбек.
Зарема направилась к Кириллу, вытащила руку из-под платка и протянула ему... пистолет...
— Прости, — сказала она, — он должен был тебя защитить...
Кирилл благодарно улыбнулся ей и взял пистолет... Батырбек вдруг стукнул ладонью себя по лбу:
— В какой бы тайне не строили башню — верхушка выдаст! Извини, Дахцыко, что от меня услышишь позорную новость о похищенной.
— С черной горы белый камень не скатится, — покорно, точно положив голову на плаху, кивнул Дахцыко.
— Сколько часов гадал, где скрывается Кирилл, — сказал Батырбек, — только сейчас понял. Его приютила... похищенная! Вот у кого он жил! В пещере!
— Нет! — отчаянно закричала Дунетхан. — О-о Аллах, неужели и это?!
Дахцыко глянул на жену, и она заглушила в себе рыданье.
— Ты, Батырбек, оскорбляешь мой слух грязной выдумкой, — сказал он. — В тебе говорит ненависть.
— Почему выдумкой? — невинно спросил Кирилл. — Это верно: я жил у нее.
— Ты не уснул, Дахцыко? — взмахнул рукой Батырбек. — Уши твои слышали? Теперь у тебя еще есть сомнение?! Этот гяур втоптал в грязь твою честь!..
— Неправда! — воскликнул Умар.
— Скажи же дочь, что это неправда! — в отчаянии закричала Дунетхан.
***
Зарема поежилась. Ох и много хочу сказать вам, аульчане. Но разве вы поймете меня? Никогда не принимали всерьез то, что творилось у меня в душе. Все по-своему воспринимали. И сейчас переиначите причины, почему я нарушила адат и дала приют Кириллу... Я возвращалась с хворостом к пещере, когда увидела мелькнувшее за скалой бледное лицо. Испуганно дрогнуло сердце. Ой плохо, когда в горах встречаешь человека.
Незнакомец выглянул из-за камня. Светлые волосы, низко падавшие на лоб, скорбные от боли голубые глаза, кровь на щеке, слабые, скользящие по шершавому камню грязные пальцы кричали о беде. Он с трудом приподнялся на локтях, окликнул меня. Услышав непонятные русские слова и увидев в его руке пистолет, я попятилась назад.
Незнакомец встал на колени, потом, превозмогая боль, — на ноги, но, не удержавшись, рухнул всем телом на землю и потерял сознание. Пистолет выпал из его руки и оказался возле меня. Я торопливо поддела его ногой, и было слышно, как он, сшибая по пути камни, прошуршал по склону и упал в пропасть. Теперь не выстрелит... Я отбежала от незнакомца и торопливо полезла в гору...
Я была метрах в ста от пещеры, когда услышала крик. С вершины горы, нависшей над обрывом, махали руками горцы. В руках у них были винтовки. Я узнала Дзабо Кайтазова: стал он еще старее и толще. Рядом с ним были его младшие сыновья Ирбек и Татаркан, а также тот из Гагаевых, что в Мекку ходил, — Тембол. Дзабо тоже узнал меня, разом перестал махать рукой.
— Я спрашиваю тебя, не видела ли ты русского, — кричал старший из Кайтазовых. — Почему ты ничего не отвечаешь?