Заповедь

— Сразу после Победы возвратился в Ногунал твой двоюродный брат и мой крестник Борис Кетоев. Его рассказ был как две капли воды похож на то, что поведала нам дочь Михаила... Навестил нас еще один твой знакомый из партизанского отряда. Высокий такой, дородный и очень оживленный...

— Казбек Рубиев? — догадался я.

— Он самый. Допытывался, не было ли от тебя вестей. Тоже подтвердил, что нам рассказали Борис и дочь Михаила, особенно о задании, которое дал тебе и еще одному пареньку ваш командир, приказав прикрыть отход отряда... Казбек о твоем подвиге и по радио рассказал... Сколько слез пролила твоя мать. И при мне, и таясь от меня...

Рассказ мой был краток и с большими недомолвками... Как им поведать о Зосе и особенно о гибели Юры?.. И я умолчал об этом и еще кое о чем, чтоб не заставить содрогнуться их души... Не стал я говорить и о том, как по ночам меня преследует Юра, обвиняя в предательстве, а я в ответ только и могу, что задать вопрос: «Что ценнее: пятьдесят две или две жизни?..» Но и то, что они услышали, ужаснуло их...

Я спросил о Руслане.

— Брат твой у своего военного начальства в большом почете, — сказал отец, и я уловил в его голосе гордость. — С немцами воевал он и под Смоленском, и под Москвой, и под Сталинградом... Один из его сослуживцев, дигорец из Чиколы, недавно навестил меня, так он рассказал, что Руслана в сорок третьем году представили к званию Героя Советского Союза. — Его голос понизился до шепота: — Но не дали... Виноват не он. Я. Какой-то генерал посчитал неудобным вручать звездочку героя сыну... раскулаченного. А то, что дядя у него герой гражданской войны, об этом Руслан умолчал. Видишь ли, гордость у него... И генералом до сих пор не стал по этой же причине — я так думаю. Вся грудь у него в орденах, сражался на самых острых участках фронта, дошел до Будапешта и Берлина, а генералом не стал... — Он огорченно развел руками.

Зашла речь о моей дальнейшей судьбе. И я, осторожно подбирая слова, произнес уклончиво:

— И что я без диплома и профессии здесь буду делать? На что содержать себя и семью?..

Мать и сестра затараторили, спеша убедить меня, что здесь обязательно найдется дело и для такого, как я...

Но отец прервал их трескотню, стукнул палкой по полу:

— Погодите, стрекозы! — и обратился ко мне: — Сперва покажись в Хохкау, доложи деду, дядям, что жив-здоров и возвратился домой. Пригласи их на кувд... Да-да, я хочу собрать людей и возблагодарить Бога и Уастырджи за сына, воскресшего из мертвых...

***

... Не ведаешь, повезло тебе или нет?.. Не понимаю тебя, за жизнь надо бороться. Смириться с судьбой — это недостойно для джигита... От самого себя не убежишь — тут ты верно подметил. Но то, что ты сумел улизнуть из плена, — уже большое везение. От немцев редко кому удается удрать. Очень уж они аккуратные, все предусматривают. По себе знаю, тоже хитрить пришлось, когда из их лагеря выскользнул.

Однажды ко мне пришла мысль: а что, если не дожидаясь команды сверху — когда там еще вспомнят о конезаводах? — взять и направить на фронт коней? Их там ого сколько требуется. И сопровождать самому! Довезу до части, а там, глядишь, и понимающий командир окажется.

Идею одобрили, особенно то, что я хотел вручить коней самому Иссе Плиеву... Путь, на который в мирное время уходило три-четыре дня, занял три недели. Хорошо, что сена взяли с запасом. Помогли и черкеска, на которой сверкал орден Красного Знамени, кинжал, шашка, пистолет на боку... Входя к начальнику станции, я не просил — приказывал подцепить три вагона к проходящему воинскому составу, упрямо повторяя, что кони — такой же важный груз, как и танки, самолеты, орудия... Иногда, чтоб добиться своего, приходилось хвататься и за кинжал, а то и шашкой размахивать.

... Начало светать, когда состав резко остановился. Послышались команды. Кто-то прикладом винтовки громко забарабанил в дверь теплушки. Васо отодвинул засов. Из вагонов высыпали солдаты, торопливо вытаскивали пулеметы, сворачивали в скатки шинели... Скорее! Скорее! Вдоль состава двигалась группа командиров. Я встал на пути впереди идущего:

— Послушай, дорогой. Эти кони должны ехать дальше...

— Дальше?! — возмутился командир. — Дальше — немцы! Ты, джигит, ищешь фронт? Через час-другой он будет проходить здесь, — показал он рукой на пшеничное поле. — Сгружай коней!

— С десяток бы нам, разведке, — торопливо попросил один из командиров.

Эшелон еще не ушел, когда со стороны городка показались немецкие танки, и начался бой...

Через несколько дней одноногий Васо, которого определили в конюхи при лошадях разведки, проболтался, кто я такой, и обо мне доложили по инстанции. Пришел приказ: немедленно откомандировать героя гражданской войны в тыл. Но к этому времени я был ранен. Одна из гранат взорвалась слева от меня, осколки впились в плечо, руку, бок. К счастью, коня не задело, и он вынес меня.