Запретный плод (СИ)

— Зачем ты сопротивляешься? Это сильнее нас, — дикое отчаяние в душе, по щеке сбежала горячая слеза, и я не лгала. Меня на кусочки разрывало от желания прижаться к нему, ощутить тепло тела, но стена из упрямства и холодности не подпускала ближе. Казалось бы, что может быть проще?! Взять ситуацию в свои руки и первой шагнуть навстречу. Первой поцеловать. Но я тоже боялась: Бен оттолкнул бы меня. И, если уж совсем начистоту, искупление — дар ему, а не мне. Он сам должен был осознать, пожелать этого и сделать последний шаг.

Бен чувствовал мою боль так же отчетливо, как и свою собственную. И каждая моя слезинка давалась ему все труднее, тяжелой и раскаленной каплей прожигала сердце. Оно больше не было каменным, мне удалось растопить его лед. Хмурясь и злясь на себя и меня, на весь мир, он коснулся ладонью моего лица. Провел большим пальцем по подбородку и сжал его — осторожно, но требовательно. Я не успела вскрикнуть — Бен накрыл мои губы поцелуем. Его губы были бархатные, прикосновение легкое и бережное. Руки скользнули по моим щекам, перебирая волосы, разминая, гладя. По его телу прошла дрожь. Меня окатило приятным ощущением слабости в его сильных руках, которые могли причинить мучительную боль. Оно разжигало изнутри, словно искорки огня хворост. Бен только скользнул ладонью по линии волос, зарылся в них пальцами, а мне уже хотелось стонать от желания. Он поцеловал, чтобы успокоить, но плакать хотелось еще сильнее, обжигающими слезами страсти. Всего мгновение я ощущала его прерывистое дыхание на коже, пробовала на вкус мягкость губ — за окном раздался скрежет, будто кто-то царапал стекло. Для нас он прогремел раскатом грома. Я вздрогнула, и Бен резко отпрянул. Его взгляд уколол в самое сердце. Снова холод и гнев, а под ними разочарование. Он пятился от меня, переполняемый яростью, в глазах мелькнул белый свет. Боль пронзила меня насквозь, сорвала дыхание. Хотелось кричать от досады, но я стиснула зубы и взяла себя в руки. Он был перепуган не меньше моего, но предпочел прикрыться злостью. Я тоже сумею сдержаться и не сломать его. Мы играли в игру — кто первый сдастся. Не все так быстро, Бену нужно было время, а мне — терпение. Вот только где бы его взять?!

Я шагнула к окну и отодвинула штору. На карнизе сидели вороны — три черные птицы беспокойно вертелись, перебирая лапами. Увидев меня, они любопытно склонили головы. Разозлившись, я резко задернула штору и направилась к двери.

— Куда ты собралась одна? — устало выдохнул Бен, когда я взялась за дверную ручку. Вымученно улыбнувшись, я посмотрела на него через плечо.

— С тобой я тоже далеко не уйду.

Глава 9

Покинув пределы защитной магии, я даже не потрудилась оглядеться. Шла и чувствовала кожей фамильяров, рассевшихся гирляндами на деревьях. Шла, ощущая между лопаток взгляд Бена украдкой из-за шторы. Почуяв шевеление тьмы в доме Саммер и холодок от приближения дождя, я застегнула молнию ветровки. Уткнулась в воротник-стойку, спрятала руки в карманы и, перебегая дорогу, обратилась в дым. Моя любимая машинка погибла, да и вся округа в курсе, что я ведьма. Так какого черта?!

Замерев у витрины магазина, я долго наблюдала за движениями Мишель. Она заботливо размещала уцелевшие фигурки на полочках, а те, что разбились, не трогала. Позже, когда кроме осколков, на полу ничего не останется, она опустится на колени и соберет. Но вот уже все предметы расставлены по местам, а Мишель не торопится лечить разбитые… Повесив скорбно голову, она застыла над осколками и прикрыла глаза.

Я решительно двинулась к двери, но в магазин вошла почти крадучись. Мишель уже знала, что это я, но не обернулась. Встав рядом с ней, я подняла руку ладонь вниз и опустилась на колени. Магия золотыми искорками поплыла по воздуху, соединяя частички разбитых предметов и слепляя их. Медленно и с легким звоном стекла, они стекались в одну кучу и собирались, как мозаика, в различные фигурки. Вскоре на полу стояли сверкающий лебедь, девочка в пышном платьице и хрустальная шкатулка.

Я поднялась и посмотрела на Мишель. По ее щеке сбежала слеза, и она открыла глаза. Мои поделки ее не тронули, а, кажется, наоборот, вызвали глубочайшую печаль.

— А меня так же собрать тебе хватит сил, Эшли? — сестра перебирала черную ленту пояса на атласном платье цвета спелой вишни. Я бы сказала, что оно шло ей и гармонировало с темными волосами, спадающими завитками на плечи. Но она выглядела бледной и осунувшейся, и платье буквально висело на ней.

— Нет, — рассеянно произнесла я.

— Жаль.

— Мишель….

— Похоже, у меня больше нет сердца. Или от него осталось так мало, один крошечный осколок, который никогда больше не сможет полюбить… — повернувшись, она посмотрела на меня потускневшими глазами. — Прости меня, Эшли.

— За что?