Запретный плод (СИ)

Стэнли проводил меня по непроглядным коридорам Университета в архив, уверив, что так будет быстрее. В целом, его поведение казалось естественным, и мне почудилось, на минуточку, что он действительно ничего не понимал. Лгать в глаза Стэнли умел мастерски, я не могла его подловить, но чувствовала, что он что-то скрывает. Да, он совершенно точно утаивал нечто важное! Одни его ужимки и скользкие взгляды чего стоили. Но зачем ему все это? Неужели он готов поставить на кон могущество и пойти против магов, Верховной Ведьмы? В голове не укладывалось. Да, Стэнли способен на многое, но мое сердце отказывалось верить в его причастность к гибели Адрианы и исчезновению Валери. Душа болела от одной мысли о том, что Главный Фамильяр только снаружи прекрасен и грациозен, мудр, как сова, а внутри — гнилой, точно перезревшее яблоко. Стэнли — правая рука нашей всемогущей правительницы, и если он на темной стороне, то весь магический народ в опасности. А так не должно быть.

Не знаю, какими доводами я руководствовалась, когда решила скрыть от него правду о гибели одной из пропавших девушек. Да, меня одолевали сомнения, но риск был неоправданный, хоть и показалось, что он не в курсе. Похоже, группа фамильяров, преследовавших ее, еще не отчиталась, или не Стэнли посылал их в погоню. Черт возьми, он, вероятно, вообще не причем! Но тогда что за бардак творится у него под носом? Куда он смотрит?

Вопросов накопилось много, но в лоб спрашивать я не решалась. Почему бэлмортам дозволено расхаживать по Библиотеке и получать заказы на убийство легально? Как правительница магов допустила такое? Но я снова должна была молчать — до подходящего момента. Считая шаги и повороты, я запоминала дорогу — на всякий случай. А чтобы скрасить тяжелую тишину, в которой мы шли в архив, я решила расспросить Стэнли о Мариссе.

— Что собой представляет Марисса? Насколько знаю, она — начальник охраны Университета?

— Обычная девушка, — пожав плечами, бросил он на ходу.

— Обычная девушка, ставшая начальником охраны Университета, и стоящая во главе голубиного патруля?! — я усмехнулась. — Так разве бывает?!

— Она из наших студенток, но давно служит в Системе. Я ею не особо доволен, но пока она не подводила.

— Вспоминая случай с вечеринкой в приемном зале, верится с трудом.

— У Мариссы ветер в голове, не спорю, — вздохнул он, сворачивая направо. Темные коридоры, казалось, бесконечны — зачарованные тоннели, зловещие проходы между помещениями и целыми зданиями, играющие с воображением. К их причудливости со временем привыкаешь, и относишься к шевелящейся тьме и скользящим по стенам теням, как к декорациям. Шорох перьев, будто потревоженные птицы угрожающе машут крыльями, струйки ледяного ветра. Мурашками я больше не покрывалась, однако все равно было как-то не по себе. — Но фамильяры безукоризненно выполняют ее приказы. Как ей это удается — тайна ее происхождения.

— Откуда она? Какой-то особенный магический вид?

— Нет. Природный дар, как у тебя, Эшли. И это не просто слова — так и есть на самом деле. Я не могу объяснить привязанность фамильяров к ней, как и твою способность видеть то, что скрыто от глаз.

Тоннель исчезал во тьме и казался бесконечным. Вскоре я перестала различать шелест перьев — звуки наших шагов заглушали все остальные. Вроде бы мы шли всего несколько минут, а ноги уже успели устать — еще одна иллюзия.

— Чему сейчас обучают молодых ведьм и колдунов?

— Тому же, что и тебя много лет назад, Эшли. Раскрывать свой потенциал, использовать магию и управлять собственной силой, но не в ущерб людям.

— Линетт открыла передо мной многое из того, о чем другие ведьмы никогда, вероятно, не узнают, — печально вздохнула я.

— Не сомневаюсь, — показалось, будто Стэнли сказал сквозь зубы. Но поинтересоваться, что его так зацепило, я не успела. Он громко вздохнул: — Вот мы и пришли.

Я проследила за его рукой. Привычным изящным жестом он нарисовал во тьме прямоугольник, на стене проступили голубые линии в мерцающем ореоле. Стэнли начертил во мраке дверь. Повернув круглую ручку, он отворил ее, и на миг я ослепла. Прикрыв глаза ладонью, шагнула в яркий свет, и жмурилась до тех пор, пока не стихла боль. В воздухе витал запах чернил, старой бумаги и пыли, слышался шорох страниц, и скрежет пера. Осторожно опустив руку, я огляделась, уже охваченная воспоминаниями. В груди льдинкой дрожало ощущение дежавю, дыхание спотыкалось, а я во все глаза смотрела на незнакомые полки и стеллажи, изучала комнату, в которой оказалась впервые.