Заря Айваза. Путь к осознанности

— Конечно, можешь! Ты уже так хорошо поработал, ты видел, что произошло. Глубоко внутри души ты понимаешь, что пережили эти двое просветленных. Теперь же твое эго, твой давний враг, пытается помешать тебе испытать Истину, так как на секунду это твое эго помрет. Оно дает тебе погрызть кость, пока не закончится «Интенсив», — какова возможность? Можно ли это сделать — или нет… И все в том же духе. Это старые, грязные уловки. Возвращайся на место и продолжай работать! Все свои действия обрати на себя, и ты станешь просветленным!

Просветление Ориона и Милады задействовали глубинные процессы во многих других участниках. В общении появились эмоции, люди перестали притворяться, и ранее скрываемая грязь начала вылезать на поверхность. Группа представляла собой собрание

разоблаченных существ, преследовавших лишь одну цель — пережить Истину. Они мгновенно меняли состояния, в которых находились. Отчаянные крики и отвращение к собственным поступкам сменились убеждением в том, что все так, как должно быть, и что наше безнравственное поведение задумывалось для пробуждающей игры.

В комнате витала энергия, была почти полночь, но никто не хотел спать. Я слышал, как кто-то сказал, что мы были на космическом корабле и оставили свою привычную жизнь где-то далеко позади. Игра в самокопание захватила всех участников. Истина взяла их под свое крыло, и теперь вернуться назад было невозможно. Когда я до полуночи объявил об окончании второго дня, в комнате пронесся невнятный протест.

Во сне я оказался в Виолин До, рядом с братом и бабушкой, рассказывающей нам одну из своих историй. Она коснулась своей теплой ладонью моей щеки и сказала: «Ты никогда этого не забудешь». Затем я понял, что нахожусь во фруктовом саду, рядом с рыбоводным прудом. Я поймал прекрасного белого голубя, с гладкими и блестящими перьями, переливающимися на солнце. Держа его в руках, я почувствовал такое же тепло, которое исходило от ладоней бабушки на моих щеках. После чего меня разбудил тихий звук будильника, который я положил рядом с мешком, и поначалу я не понимал, где нахожусь. Белый голубь, и я это осознал, символизировал просветление, и я знал, что все будет хорошо.

Третий день я начал с короткой речи:

— Вы находитесь в идеальной ситуации. В группе витает огромное количество положительной энергии, большинство из вас хорошо справляется с техникой, и сейчас пришло время получить то, ради чего вы пришли сюда. Будьте открыты всему, что содержится в вашем сознании. Смотрите — и не пропустите очевидного!

От моих слов на лицах некоторых участников появилось смятение, сомнение и сопротивление. Словно они хотели сказать: «Что еще за очевидное такое, я не слепой!..» Чтобы заострить их внимание на том, что они должны пережить, я прибегнул к суфийским метафорам движения, метафорам из практического ума дзен, которые использовались столетиями. Мои слова заключали в себе все то ценное, что я услышал и познал от других, но ни на секунду я не обесценивал чье-либо мнение. Как рассказчик, я лишь что-то добавлял к этим идеям.

— Все эти загадки, головоломки, короткие истории преследуют лишь одну цель — подвинуть вас к Истине. — Я взял небольшую паузу, словно дожидался их ответов, а затем продолжил, взволнованно вспоминая мою прошлую инициацию в ордене Одина:

— Три змеи скитались по этому миру, чтобы отыскать Трехзмея… Кто это? — Я сделал недоуменное выражение лица, словно пытался найти вместе с ними ответ на эту загадку. — Знаете, какие строчки посвятил поэт Весна Крмпотич Сфинксу? Сфинкс — это место, откуда можно увидеть Сфинкса, и это единственное место на свете, откуда можно увидеть Сфинкса.

У кого-то глаза были подняты, у кого-то опущены, кто-то смотрел куда-то вдаль сквозь меня. Я, несомненно, затронул их, хотя они этого и не осознавали. Глубоко внутри эти метафоры будут вращаться согласно цели — так, как их создали мудрецы. Я ничего не упускал из виду. Эгоизм Мучи был замечен всеми. Он искусно скакал по партнерам. Будучи пассивным, он не обращал внимания на своего активного партнера, за которого он отвечал, вместо этого из-под полузакрытых век он то дремал… то грезил наяву… то осматривался вокруг, беспокоясь, что кто-то еще может получить хотя бы что-то похожее на просветление… В то время как он сам не вылезал из всего эгоизма. Он пытался подкупить мое расположение громкой речью о том, что слова мастера оказали ему огромную помощь, что каждое мое слово было на вес золота, что все его трудности были из-за недостаточной внимательности, что он чувствовал огромную любовь к людям, и что если бы ему приходилось выбирать между просветлением партнера и своим, он выбрал бы первое. По мере продвижения «Интенсива» его уши становились жестче, а язык — длиннее. Мне приходилось приглядывать за ним, так как многие участники тренинга воспринимали его как «свои» метания, как «голос» своего, боящегося быть выброшенным вон, ума…Его слова были подобны грызунам, подгрызающим основу «Интенсива».

В перерыве между двумя диадами я обратился к участникам со словами: