Зарра. Том 1

Мирза высвободил коня от седла и хурджинов, пустил его пастись на лужайку вблизи крепости. Он расстелил бурку на гладком мощеном полу крепости и растянулся на ней. За стенами крепости было тихо и спокойно. Казалось, сама крепость была в легком оцепенении; она была во власти темной ночи, наслаждающейся на перине тумана, прикрытая сверху небосклоном с множеством звезд, разбросанных по его синему куполу, и луной, охраняющей их покой.

Мирза не успел прилечь на бурку, как сразу же его сморил глубокий сон. Едва забрезжил рассвет, Мирза был на ногах. Он кликнул коня, оседлал его, отправился в путь, навстречу заре и неизвестности…

* * *

Мирза в долине Рубас-чая долго петлял по звериным тропам. Когда вечерний сумрак окутал долину реки, он сбился с пути, понял, что забрался в самую глухомань леса с лианами, лозами дикого винограда, хмеля, где может затеряться. Уставший с дальней дороги, он решил остановиться на ночлег недалеко от реки, на небольшой лужайке. Коня привычными движениями рук расседлал, снял хурджины, пучком сухой травы досуха вычистил пот на его спине, выгулял, напоил у речки, стреножил и пустил пастись. Затем с овечьим бурдюком спустился к речке, набрал воды, разделся, искупался. После купания вся его дневная усталость как рукой снялась. На берегу реки набрал сухого хвороста, вернулся на поляну, разжег костер. Когда выгорела хворостина, образовались угли, на плоском камне испек форель, пойманную в реке рогатиной. С аппетитом поел, попил холодной родниковой воды, разлегся на бурке, но спать не стал. Его сердце болело, оно было в смятении, в нем пчелиным роем проносились воспоминания из детства, отрочества, из жизни последних дней. Перед глазами проносилось все, что было связано с ним в его нелегкой жизни: полуголодное детство, гибель отца, матери, борьба его племени за выживание, сцены охоты на дикого зверя, преследования его семьи главной ясновидицей Пери. Он долго лежал под деревом без сна. Воспоминания теснили грудь, горячили кровь. Ему одновременно было и грустно, и тревожно. Грустно потому, что его народ близорук, многое не понимает, не умеет отличить плевел от зерен. Староста с племенем, вместо того чтобы наказать убийцу ее матери, тогда со стойбища выгнали его. Его израненное сердце с тех пор никак не заживает. Он не может собраться с мыслями, за что не возьмется, все валится из рук, ему с тех пор нигде не сидится. Обиду, нанесенную ему, никому не может простить. Но со временем его одолела усталость – глаза сами собой стали закрываться. Зажав кинжал в одной руке, копье в другой – крепко заснул. Проснулся с зарей, умылся, перекусил на скорую руку тем, что с вечера осталось, сел на коня и отправился дальше. Он направлялся на Восток, туда, где вдалеке синели буйные воды седого Каспия.

Мирза по чужбине путешествовал вторые сутки, за это время ни с кем из людей не сталкивался, даже хищные звери куда-то затерялись. Время шло, а он, погоняемый думами, все рыскал по лесам и долам. Только на четвертый день пути растительность заметно поубавилась: в лесу стали показываться просветы, на пути все чаще попадались поляны с высокой травой, кустарники, деревьев становилось все реже и меньше. Неожиданно перед ним открылась бескрайняя степь, которая с одной стороны упиралась в длинные серые холмистые цепи, растянутые неровными рядами, а с другой – в безбрежные воды Каспийского моря.

Тяжелые тучи, оставляя за собой на земле громадные тени, поднимались ему навстречу из глубин Каспия и мягко проносились по степи. В степи ветер заметно прибавился. Тучи, гоняемые ветром, над холмами резко поднимались ввысь, превращаясь в грозовые облака. Они сверху вниз тяжело нависали над степью. Вдруг со стороны моря прогремел отдаленный гром; ветер, усиливаясь, в сторону холмов погнал вереницу туч. За считанные минуты полнеба затянуло свинцовыми тучами. Неожиданно потемнело. Издалека раздался еще один гром. Огромная черная туча, несясь по чешуеобразным волнам моря, остановилась на границе моря и степи. Она там грозно сошлась с другой тучей, громоздившейся над степью. Вспыхнула молния, раздался оглушительный гром. По степи промчался вихрь, пригибая полынь, метелки мелких верблюжьих кустарников к земле. Над морем раздались раскаты оглушительного грохота, сопровождаемые разрядами молний, зигзагами, мечущимися на гряду холмов…

Мирза отвел испуганного коня под огромное тутовое дерево, с корней до макушек густо обвитое лианами. Он привязал коня к сухой ветке, торчащей на стволе тутовника. Конь при каждом сотрясении неба уши испуганно прижимал к голове, вздрагивал, с ржанием становился на дыбы, пытаясь высвободиться от удил. Мирза обнял коня за шею, щекой прижался к его голове, обнял, погладил, успокоил, сам вышел в открытую степь.