Завеса Аркена

– Бильбо! Ну что за славное имя для коня из Шира! – с восторгом воскликнул он, и больше не отходил от мерина, осторожно поглаживая коричневую шкуру и почёсывая ему ворсистый подбородок.

Мерле поначалу ревниво посматривала на него, но в конце концов, пожав плечами, пробормотала:

– Ну, ведь он же фавн.

Они удобно, насколько это было возможно, устроились в повозке. Бьорн с тоской взглянул на стоившие уйму денег тыквы на обочине дороги, и повозка тронулась. Юри уселся на облучок рядом с Мерле, и они обменялись информацией – о Бильбо: сколько ему лет, что он больше всего любит есть и как часто бывает в Аркене – и о другом: кто у Ариана тётя, что такое завеса Аркена и кем был тип в машине.

Бильбо, похоже, безмерно радовался движению и скоро поскакал быстрой рысью. Цоканье копыт и тряска мягко укачивали Ариана. Положив под голову тыкву, он смотрел на сияющие над ветвями деревьев звёзды. Он слышал бормотание Джес и Бьорна. Время от времени до него доносился смех Юри. Его охватила приятная усталость. Нужно ещё так много всего обсудить. Что им делать, когда они приедут в Ротенбах? Им с трудом удалось одолеть одного монстра – как быть, если там их поджидает гораздо больше? По небу тянулись разрозненные белые облака. Разве не странно, что днём они выглядят тёмными, а ночью кажутся светлыми, как сахарная вата, которую отец всегда покупал ему на рождественском рынке? Из них наверняка получились бы прекрасные подушки, мягкие и пушистые. Надо чуть-чуть дать отдохнуть глазам. Всего несколько секунд.

Он проснулся, когда повозку тряхнуло на рельсах. Тыквы беспорядочно раскатились по ней, и подушки у него под головой не стало. В полусне схватившись за борт, он приподнялся и сразу понял, что они уже не в Аркене. Повозка катилась по плохо асфальтированной дороге. Обочины были разбиты, дорожное покрытие прогрызли выбоины. Стальные фонари отбрасывали скучное холодное сияние. С безыскусных послевоенных построек осыпалась штукатурка, во многих окна были заколочены, а палисадники заросли сорняками. Все дома стояли тёмными. По улице в лунном свете неслась газета. И больше никакого движения. Слышен был только скрип колёс. Ариан потуже затянул шарф на шее. Холодало.

– Северная часть Ротенбаха, – обведя рукой пространство, в тишине пояснила Мерле. – Умеренные цены на жильё и немногословные соседи. Идеальное место жительства для психопатов и наёмных убийц.

Никто не засмеялся, даже Юри. Мерле зябко поёжилась и обхватила себя руками.

Они повернули направо на какую-то тёмную улицу, выложенную массивными бетонными плитами, между которыми пробивались сорняки. Фонари тут горели через один. Обветшалый рекламный щит сообщал, что они находятся в современном торговом раю Ротенбаха

. Под надписью радостно смеялась семья с охапкой новых вещей из восьмидесятых годов прошлого века. Время стёрло на этой картинке краски, и лицо у отца наполовину облезло. Видна была только широкая улыбка. Содрогнувшись, Ариан отвёл взгляд. Когда они проезжали под одной из безликих металлических ламп, она, мигнув, погасла. Улица уводила из жилого района, и вокруг не было ничего, кроме сорняков в человеческий рост, забора из металлической сетки и отбросов на обочинах. Чем дольше они ехали, тем растения становились всё более низкими, хилыми и жалкими. Изменился и витающий в воздухе запах. Если вначале пахло одуванчиками, сырым бетоном и чертополохом, то теперь Ариан едва ощущал лишь приглушённый запах улицы: зелени не стало совсем, по краям дороги виднелись только щебень и мёртвые растения.

– Тут, должно быть, кто-то литрами распылял гербициды, – прошептал Юри.

Ариану хотелось надеяться, что он прав. Но исчезла не только растительность. Он заметил, что у него снижается острота зрения. Тьма придвинулась ближе и, кроме редких островков света, прожигаемых в черноте уличными светильниками, он не видел ничего.

«Там, куда ты сейчас идёшь, я тебе не попутчик», – услышал он кошку у себя в голове. Голос звучал иначе. Безучастность и насмешливость сменились чем-то другим, показавшимся Ариану чуть ли не тревогой.

Когда-то отгораживавший улицу старый строительный забор был опрокинут, и на земле валялись порванные в клочья заградительные ленты и предупреждающие плакаты. Дальше улица вела на просторную пустую площадь. Небольшой лесок тусклых фонарей окутывал парковку холодным светом. Он не столько разглядел, сколько угадал некоторые из размеченных парковочных мест. Должно быть, раньше здесь помещались сотни машин. Но это было давно.

Бильбо навострил уши. Его движения стали менее решительными, и вперёд он двигался только благодаря ласковым уговорам Мерле.

За парковкой возвышались две прямоугольные коробки, притулившиеся рядом с вытянутым куполообразным основным зданием, где в качестве входа было пробито квадратное отверстие. Фасадам из толстого серого бетона и несколько десятилетий не смогли причинить никакого вреда. Единственным видимым отверстием было то – в застеклённом фасаде на входе, где теплился слабый красный свет. Рядом копьями протыкали ночное небо флагштоки.