Завтра. Гром завтра. Солнечный восход завтра. Долгая дорога в завтра

Дикар застыл, ноздри его раздулись. Прямо перед ним темная масса, фигура в зелени; торчит длинное тонкое ружье. А дальше еще один азиафриканец.

– Пять минут, американец, начиная с этой.

Через мерцающую зелень Дикар видел дом, его серебристо-серые стены, за исключением нескольких сохранившихся пятен краски, окна без стекол, черные и пустые, крыша продавленная, как будто на нее наступил великан.

Вокруг дома пространство примерно в двадцать футов шириной, на котором только трава, но нет кустов. Никто не может пройти, не став целью американца внутри. А американец кажется готовым.

Поэтому азиафриканский офицер старается выманить его наружу. И поэтому американец молчит после своего последнего смелого смеха. Он не может сразу следить за всеми сторонами дома, но сохраняет тишину, чтобы было неясно, где он. Он точно сможет убить двух-трех черных, прежде чем они возьмут его. Офицер достаточно умен и хочет уберечь их от этого.

Ближайший к Дикару азиафриканец смотрел только на дом. К нему легко подобраться… Дикар покачал головой и сказал себе, что не имеет на это права. Не имеет права рисковать судьбой всей Америки, чтобы спасти одного человека.

Черный двигался. Он снял шляпу, одел ее на конец ружья и высунул из кустов – совсем немного, чтобы выглядело так, будто он беззаботно высовывает голову.

Из дома не выстрелили. Американец не смотрит в эту сторону.

– Осталось четыре минуты, – крикнули с другой стороны дома. – У тебя есть на размышления четыре минуты.

Зашуршали листья. Азиафриканец, за которым наблюдал Дикар, распрямлялся. Второй делал то же самое. Пригнувшись, выставив вперед винтовки, они двигались к дому.

Они не собирались ждать пять минут.

* * *

Дикар испытал прилив жгучего гнева. В следующее мгновение он был на открытом месте, его нож сверкнул и погрузился в спину ближайшего черного.

Он высвободил нож, повернулся ко второму, увидел белые выпяченные глаза, раскрывающиеся толстые пурпурные губы. Прежде чем медленно соображающий азиафриканец понял, что в зеленом мундире перед ним враг, Дикар прыгнул к нему и перерезал горло.

Тело в зеленом упало на землю, и Дикар вернулся в кусты.

– Три минуты, – услышал он крик офицера. – Осталось только три минуты.

И тут Дикар увидел бледное, с огромными глазами, лицо Мэрили и лицо Бессальтон.

– Мы вмешались! – сказал он им. – Когда остальные найдут тела… Вы обе обходите с той стороны. – Он показал. – Позаботьтесь о черных, которых можете встретить. Я пойду с другой стороны.

Они кивнули и исчезли. Несмотря на одежду, Дикар двигался неслышной тенью, пробираясь через чащу. Он увидел черного и упал на живот, скользнул, как змея, и ударил, как змея.

Следующая жертва Дикара увидела его. Когда азиафриканец умирал, в его глазах был крик.

– Одна минута. – Офицер, лежащий под кустом, был только один перед фасадом дома. – Минута, американец, и мы идем к тебе. – Он маленький, жилистый. В одной руке часы, в другой револьвер, он смотрел на закрытую дверь дома и на ведущие к ней разбитые ступени. – Тебе не убежать. – Изнутри дома не слышалось ни звука. – Сдавайся, амери…

Спина офицера оказалась не такой жесткой под ножом Дикара, как мускулистые спины черных.

* * *

Дикар боялся, что его вырвет, но глаза Девочек сияли.

– Я знаю, – сказала Мэрили, посмотрев на него, – о чем ты думаешь. Это не кажется честной борьбой, но на самом деле это не так. – Мы здесь были не только против семи азиафриканцев, с ножами против их ружей. Если бы мы дали им возможность крикнуть или выстрелить, услышали бы те, на реке, и явились бы проверять. Против нас троих вся азиафриканская армия, и любая возможность уравнять шансы будет справедливой.

«Мы, Мальчики, живем ко кодексу, – подумал Дикар, вставая, – но Девочки, если нужно, о кодексе забывают».

– Теперь нужно побыстрей уходить отсюда, прежде чем другие пришли посмотреть, что стало с этим отрядом.

– А как же этот американец?

– Пойду скажу ему, что он в безопасности.

Дикар пошел к дому.

Оттуда раздался выстрел, и что-то задело Дикара за рукав, когда он прыгнул назад в кусты.

– Приходите, – смех со словами. – Почему не приходите? Я не смогу убить вас всех. Приходите и берите меня.

– Он увидел твой зеленый мундир! – воскликнула Мэрили. – Он думает, что ты азиафриканец. Мы не смеем кричать ему. Эти солдаты на реке… Бессальтон!

Она попыталась остановить другую Девочку, но поздно. Бессальтон вышла на открытое место и пошла прямо к дому, на лице ее было необычная легкая улыбка.

– Боже! – простонал Дикар. – Она опять спятила.

– Нет. – Мэрили тоже улыбалась. – Он увидит, что она белая. Посмотри на нее, Дикар!

Черные волосы окутывали всю стройную фигуру, босоногую, с голыми руками; белый саронг подчеркивал каждый изгиб тела. Бессальтон шла под солнцем с гордо поднятой головой.

– Дверь открывается, – прошептала Мэрили.

Бессальтон дошла до ступенек, двери дома широко раскрылись, и в них показался худой длинноногий мужчина. Он смотрел на Бессальтон.

– Я не почувствовал пулю, – отчетливо услышал Дикар его слова.

– Какую пулю? – спросила Бессальтон.