Завтра в тот же час

– Откуда ты знаешь? – спросила Элис и подняла трубку.

– Господи, я уже несколько часов названиваю тебе каждые десять минут, – сказала Сэм.

– Простите, это не Господи, это Элис. – Она обернула провод вокруг пальца. И с чего люди взяли, что мобильники дают им больше свободы? Она моталась где-то весь день, недоступная ни для кого, и вот теперь она на связи.

– Ой, заткнись, бабуля. Где вы собираетесь ужинать? Я подойду прямо туда.

– Где мы будем ужинать, пап? – спросила Элис у Леонарда. Он стоял у кухонного стола и перебирал стопку писем, журналов и черт знает чего еще.

– Можем пойти в ту пиццерию, «Винсент и Тони». И Сэм недалеко идти. Подойдет?

– Да. Сэм, ты слышала? Тягучая пицца. «Винсент и Тони», в шесть часов. – Элис повернулась спиной к отцу. – Нашла что-нибудь?

– Да, – ответила Сэм, слегка задыхаясь, словно несколько часов бегала на месте, а не просто стояла и тыкала в кнопки на телефоне. – Мне кажется, я поняла. Наверное. Возможно. Расскажу при встрече. – Элис почувствовала тепло в животе, искру надежды – или паники, глубоко забившуюся ей под ребра.

– Окей, – ответила Элис и повесила трубку.

Леонард кинул стопку почты обратно на стол.

– И почему нам постоянно приходит только всякая макулатура? – спросил он.

Телевизор стоял в необычном месте – на краю кухонной столешницы, чтобы его можно было поворачивать и к столу, и к дивану. Вообще-то они стояли примерно на одной траектории, но места все равно больше не нашлось, да и они с Леонардом уже так привыкли. Видеомагнитофон был втиснут под телевизор, а все провода свисали прямо со столешницы. Если бы вместо Урсулы у них была какая-нибудь другая кошка, нормальная, провода представляли бы для нее неодолимый соблазн, но Урсула была выше этого. А у них была куча времени до ужина. Элис поочередно открыла все шкафчики, пока в конце концов не нашла пачку попкорна для микроволновки. Она помахала ей отцу.

– Не хочешь посмотреть кино?

Леонард открыл кладовку, где хранились все их кассеты, и принялся перечислять названия:

– «Волшебник страны Оз»? «Ребекка»? «Пиф-паф, ой-ой-ой»? «Ведьма на летающей кровати»? «Мэри Поппинс»? «Останься со мной»? «Грязные танцы»? «Назад в будущее»? «Голова-ластик»? «Навострите ваши уши»? «Пегги Сью вышла замуж»?

– «Пегги Сью», – ответила Элис. Она обошла дверь кладовой, чтобы видеть отца. Леонард вытащил кассету из коробки и протянул ей.

– Вуаля, – сказал он. – Ну разве мы не самые умные люди на свете? Кто-то занимается бегом просто так, а мы вот смотрим кино средь бела дня.

Фильм был хорош, как всегда, за исключением того, что Элис просто взбесило, как мало внимания маленькая Пегги Сью уделяла своим родителям. Да кому нужны ее отстойные друзья и ее парень-кретин? Ей нужно было быстренько потрахаться со всеми, с кем надо, а потом просто остаться дома. А ее бабушка с дедушкой? У Пегги Сью была замечательная жизнь. Она вышла замуж, родила детей, ее родители все еще были живы и вообще все было превосходно, не считая того, что она хотела развестись. Да и не было там никакого путешествия во времени, ну почти. Пегги Сью отключилась и увидела сон. Похоже, что это был один из тех случаев, когда продюсерам пришлось отснять три разные концовки, потому что зрителям не понравилось то, что они увидели на пробном показе. Элис хотела бы увидеть концовку, в которой Кейтлин Тернер ползает по полу в баре в поисках кроличьей норы, но ничего не находит и остается в этой ловушке навечно, обреченная раз за разом совершать одни и те же ошибки. Элис хотела бы увидеть хоррор-версию. Но не исключено, что ей самой предстоит в ней оказаться, так что, может, и не стоит ей такое видеть.

Леонард потрепал ее за плечо. Элис заснула, свесив голову с подлокотника дивана. Будь она в своем сорокалетнем теле, шея после такого болела бы еще пару дней.

– Время для пиццы, – сказал Леонард.

* * *

«Пиццерия Винсента и Тони» располагалась на углу Сто десятой улицы и Амстердам-авеню, напротив собора Иоанна Богослова, куда Леонард водил Элис каждый год на День святого Франциска, когда там открывали гигантские парадные двери, чтобы в них мог пройти слон[15]. В семье Стернов не отмечали никаких религиозных праздников, но зато они отмечали много нью-йоркских: помимо Дня святого Франциска со слонами был еще парад Мэйсиз в День благодарения, и каждый год накануне вечером они ходили смотреть, как надувают фигуры; были и богато украшенные к Рождеству витрины магазинов на Пятой авеню, святой Януарий и китайский Новый год, когда все объедались канноли и дамплингами; парад на День Пуэрто-Рико, когда все улицы аптауна наводняли звуки реггетона, и День святого Патрика – такой же шумный, но только с волынками.