Завтра в тот же час

Кто-то врубил музыку – ее органайзер с дисками открытым лежал на столе, рядом с бумбоксом. Даже несмотря на то что, когда Элис была одна, она слушала разную музыку: Green Day, Oasis, Лиз Фэр, Мэри Джей Блайдж, даже попсу вроде Мэрил Кроу, если та попадалась на радио и рядом не было никого, кто мог бы поднять ее на смех, – на вечеринках играли только Бигги, Method Man, The Fugees и A Tribe Called Quest[16]. Не то чтобы все белые мальчишки из частных школ изображали из себя черных, но все они полагали, что, будучи ньюйоркцами, они в отличие от других белых парней имели право претендовать на афро-американскую культуру, даже живя в довоенных особняках с видом на Центральный парк. Кто-то поставил песню You’re All I Need to Get By[17], и все девчонки тут же начали подпевать, пока парни просто качали головами в такт и старательно делали вид, что ничего и никого не замечают. Фиби пробилась к Сэм и Элис сквозь толпу и, схватив обеих за руки, потащила в ванную.

– Вуаля! – воскликнула она, вытащив из кармана три таблетки.

– Что это? – спросила Элис, хоть и прекрасно знала ответ.

Сэм занервничала.

– Фиби сказала, что ее брат сказал, что это типа экстази, но без химозы. Типа это что-то натуральное?

Натурального там не было ничего, чистая химия. Это были настоящие наркотики, купленные у настоящего барыги, и теперь они оказались в ее ванной, на ладони ее подруги.

– Нам же необязательно… – сказала Сэм. – Я думаю, не надо. – То же самое она говорила и в первый раз. Сэм всегда была умнее Элис.

Элис задумалась о том, что именно она помнила с прошлого раза, какие фрагменты этих воспоминаний с годами закальцинировались в факты: как она была разбита, когда Томми отвернулся от нее и подошел к Лиззи, как она видела их исчезающими за дверью ее комнаты, как все ее надежды на настоящую любовь пошли прахом, – и все это не когда-нибудь, а в ее день рождения. Тогда Элис впала в неистовство, как жена мафиози в фильмах из восьмидесятых. Если бы у нее под рукой оказалась одежда, которую можно было бы выкинуть из окна или поджечь, она бы это сделала. Если Томми ее не хотел, вполне мог бы захотеть кто-нибудь другой. Элис хотелось поцеловать кого-нибудь, хоть кого-то, так что она начала подходить ко всем парням подряд и целовать их, и каждый следующий рот оказывался еще менее привлекательным, чем предыдущий, – мокрым, неуклюжим и гадким. Но это было неважно, и Элис не остановилась. Она была обречена умереть девственницей, а Томми на самом деле никогда ей не принадлежал. У двери в ванную Кенджи, единственный трезвый человек на вечеринке, заметил ее и спросил: «Зачем тебе все это?», а потом Сэм начало тошнить, и ей понадобилась помощь. В конце концов народ разошелся, остались только они с Сэм, Хелен и Джессика – все четверо завалились спать в комнате Элис, а к вечеру следующего дня абсолютно все уже знали про ее оргию и про роман Томми и Лиззи, и с тех пор беспорядочные поцелуи стали фишкой Элис, а от звания шлюшки ее спасало лишь то, что она все-таки ни с кем не переспала, но и девушкой своей ее, конечно, никто не считал.

Тогда она не понимала разницы между собой и Сэм, разницы между собой и Лиззи, разницы между тем, чтобы хотеть чьей-то любви, и тем, чтобы хотеть хоть чьей-то любви. У Сэм никогда не было времени на бельведерских парней – очевидно, что все они были ее недостойны, и точка. Она могла подождать. Лиззи и ей подобные понимали, что все вокруг были в равной степени растеряны и что власти в старшей школе можно было добиться, только будучи уверенным в себе.

– Я не буду, – сказала Элис. – Очень хочется, но не сегодня.

Замутить с кучей парней звучало круто, а вот замутить с кучкой подростков – отвратительно, почти как подвергнуться нападению огромных жаб. Но они – подростки, те, что сейчас ее окружали, – не казались ей детьми, которых она видела в бельведерских школьниках, будучи взрослой. Они все казались ей такими красивыми и потрясающими, такими взрослыми, в общем-то они такими и были. Элис поняла, что она смотрит на них не как сорокалетняя, а как подросток, которым была когда-то, или, точнее, которым снова стала. У нее внутри уживались два мозга: сорокалетний и шестнадцатилетний. Элис полностью была собой и в себе. Да, она видела все происходящее в ретроспективе (или в перспективе?), но не чувствовала себя сумасшедшей и обдолбанной.

– Ну и ладно, – ответила Фиби. – Сэйра и Сара сказали, что будут, если вы откажетесь.

Она выскользнула обратно в гостиную, и как только за ней закрылась дверь, Элис подперла ее спиной, смяв висящие на крючках полотенца.

– Я хочу сделать кое-что безумное. Может быть, зря, но я все равно это сделаю. – Выпалив эти слова, Элис крепко зажмурилась, словно это должно было убедить Сэм не вмешиваться в ее план.

– Это что же? – спросила Сэм, скрестив на груди руки.