Завтрашний ветер

Художник, рассыпаясь в благодарностях, привыч-

ными пальцами, как фокусник, сдернул вышивку со

стены и скатал ее в трубку.

— Еще несколько мазочков, и все... Ну, вот и

готово. Я понимаю, как вы заняты, и поэтому нари-

совал портрет всего за... — Художник поднял белую

манжету с безвкусной золотой запонкой, изображав-

шей какого-то восточного дракона, и взглянул на

свой «Роллекс». — Джину Лоллобриджиду я нарисо-

вал за пятьдесят две минуты, а вас всего за сорок

четыре. Хотите взглянуть?

Альенде первым делом стянул сдавившую его пре-

зидентскую ленту, фрак, надел фланелевую куртку и

подошел к портрету, которым художник, как зеркалом,

искусно ловил наиболее выгодное освещение. На порт-

рете был совсем чужой Президенту человек, самодо-

вольно глядевший в так называемые вдохновляющие

дали. Голубизна президентской ленты ловконько пе-

рекликалась с безоблачным лазурным небом над

головой. З.а плечами с театральным величием синели

горы, должные изображать Кордильеры. Художник

то так, то этак поворачивал портрет, что-то заиски-

вающе болтал, и был миг, когда августовское солнце

сильным лучом плеснуло сквозь прикрытые шторы

на холст, смыв портрет своим сиянием.

Альенде сразу стало легче, когда его фальшивый

двойник исчез, но руки фокусника вертанули портрет,

обманув солнце, и помпезная, неприятная президенту

фигура его двойника фатально воскресла на холсте.

Альенде тоскливо подумал: а вдруг этот иллюзионист

никогда не уйдет из его кабинета и будет малевать

каждый день фальшивых двойников президента, не

давая настоящему президенту работать?

— Фон я еще проработаю, — бодро сказал худож-

ник. — Но вас, мне кажется, я схватил...

У Альенде чуть не вырвалось ироническое: «За

глотку...», но он вовремя сдержался и, пытаясь сде-

лать все, чтобы художник испарился, сгинул, пробор-

мотал:

— Весьма благодарен. Польщен.

На что немедля получил до отвращения липкое!

— Нет, это я вам благодарен.

Альенде в тихом отчаянии предложил:

— Может быть, вам еще что-нибудь нравится

в моем кабинете? Скажем, вот это? — Он поспешно

снял со стола маленький мраморный бюст Сократа,

придавливающий информацию с грифом «Секретно»,—

кажется, этот великий грек был единственным, что

осталось в кабинете от предыдущего президента, —

и протянул художнику.

Художник торопливо, как будто боясь, что у него

отнимут подарок, сунул Сократа в карман, так что

оттуда торчали лишь мраморные кудри философа,

одной рукой заграбастал патагонскую вышивку, дру-

гой снял портрет с мольберта.

— Я никому не доверяю держать свежие полотна.

Однажды мне чуть не смазали шведского короля, —

и, непрерывно прощаясь, удалился задом, открыв

дверь с помощью своего женского каблука. Голова,

застрявшая в щели двери, извинительно попросила:

— Можно, чтобы кто-нибудь помог с мольбертом

и красками?

— Конечно, конечно... — уже заметно нервничая,

заверил Альенде и учтиво, но твердо закрыл дверь,

едва не прищемив голову гостя.

Затем он сел за стол, нажал на кнопку. Вошел

помощник — милый, скромный человек без особых

примет, за исключением пиджака, отдувавшегося под

мышками от двух револьверов.

Альенде показал ему на остатки творчества евро-

пейского иллюзиониста:

— Уберите это... Если можно, то скорей... —

И, заметив недвусмысленно вспухшие подмышки, по-

морщился: — Я же говорил вам, чтобы вы прекратили

эту игру в бдительность. Вы похожи на голливудского

детектива.

Помощник, не моргнув, вынес это обидное замеча-

ние, убрал мольберт и краски и возник снова, не из-

менив содержания подмышек.

— Вас ждет американский корреспондент.

— К черту художников и корреспондентов,— про-

рычал президент, что с ним случалось крайне редко.

— Но вы же сами назначили ему это время,—

мягко напомнил помощник. — Интервью подписное,

так что искажения отпадают.

— Но не отпадают комментарии. Даже хорошее

мясо можно подать под вонючим соусом,— ворчал

Альенде.— Ладно, просите.

Американский корреспондент оказался молодым

крупным парнем в твидовом пиджаке с кожаными

налокотниками. После женских каблуков художни-

ка Альенде понравились пыльные альпинистские бо-

тинки американца.

Корреспондент заметил, что президент не в духе,

и, не теряя времени, поставил на край стола порта-

тивный магнитофон, раскрыв блокнот с приготовлен-

ными вопросами.

— Как вы относитесь к известному афоризму:

«Любая власть разлагает. Абсолютная власть раз-

лагает абсолютно»?

— Горькая правда в нем есть,— сказал Альен-

де.— Во всяком случае, опровергающих примеров в

истории немного. Но все-таки они существуют. За ис-

ключением абсолютной власти. Абсолютная власть —

это унизительное недоверие к другим.

— По-вашему, политика — это вечная профес-

сия?— спросил корреспондент.

— Если вечная, это страшновато. Нет ничего не-

естественней такой профессии, как политика. Приро-

да создала людей землепашцами, рыбаками, плотни-

ками, учеными, чтобы они глубже проникали в тай-

ну природы. Даже .поэтами, чтобы они подслушива-

ли и воссоздавали музыку природы. Но вот Пабло

Неруда... Он поэт от бога, а вынужден заниматься

политикой. Почему? Потому что из подлого искусст-

ва разъединения людей политика должна наконец

стать искусством соединения. Только политика в